ственно, а из различных основных познаний нашего духа, то отсюда надо будет заключить, что и необходимость, которую он, как a priori установленный закон, включает в себе, тоже не везде одна и та же, а столь же многоразлична, как и источники самого закона. Но в таком случае каждый, кто обосновывает этим законом какое-нибудь заключение, будет обязан точно определить, на которую именно из различных лежащих в основе закона необходимостей он опирается, и обозначить ее особым именем (из тех, какие я потом предложу). Я надеюсь, что от этого выиграет ясность и определенность философствования; а возможно большую вразумительность, осуществляемую точным обозначением смысла каждого выражения, я считаю неизбежным и непременным условием философии, — для того чтобы предохранить себя от ошибок и умышленных искажений и каждое приобретенное в философской области познание сделать своим прочным достоянием, которого бы уже не отымали у нас какое-нибудь впоследствии обнаруженное недоразумение или двусмысленность. Вообще, истинный философ будет всюду искать света и ясности и постоянно стремиться походить не на мутный, стремительный поток, а на швейцарское озеро, которое, благодаря своему спокойствию, обладает и великой глубиной, и великой ясностью, — и именно эта ясность обнаруживает его глубину. La clarté est la bonne foi des philosophes, сказал Вовенарг. Наоборот, мнимый философ будет стараться скрывать словами, — правда, вовсе не свои мысли, как советовал Талейран, а свой недостаток в них, и невразумительность своей философемы, вытекающую из неясности его собственного мышления, он будет взваливать на совесть читателя. Этим и объясняется, почему в некоторых произведениях, как, например, у Шеллинга, дидактический тон так часто переходит в бранный, и даже нередко читателей заблаговременно подвергают брани, в предвосхищении их неспособности.
Она чрезвычайно велика, так как его можно назвать основой всякой науки. А наука обозначает систему познаний, т. е. совокупность связных сведений, в противоположность простому агрегату их. Но что же иное, как не закон достаточного основания, объединяет члены известной системы? Ведь то именно и отличает каждую науку от простого агрегата, что познания сле-
