этого закона, — наоборот, все, к чему он ни приводит, всегда тоже зависимо и относительно, всегда только явление, не вещь в себе; далее, этот закон вовсе не касается субъекта, а служит лишь формой объектов, которые именно поэтому не вещи в себе; с объектом одновременно возникает субъект и наоборот; следовательно, ни объект к субъекту, ни последний к первому не могут привходить лишь как следствие к своему основанию. Но все это не произвело ни малейшего впечатления на Фихте: единственно интересным показалось ему исхождение из субъекта, избранное Кантом для того, чтобы показать ложность прежнего исхождения из объекта, который таким образом как бы становился вещью в себе. Фихте же принял это исхождение из субъекта за самое главное и, по примеру всех подражателей, думая, что если он в данном отношении зайдет дальше Канта, то и превзойдет его, повторил в этом направлении те самые ошибки, которые в противоположном направлении совершал прежний догматизм, именно потому и вызвавший критику Канта. Таким образом, в главном ничего не изменилось, и старая основная ошибка, мысль, будто объект и субъект связаны между собою отношением причины и следствия, осталась по прежнему; поэтому закон основания сохранил, как и раньше, безусловную силу, и вещь в себе, вместо прежнего пребывания в объекте, была перенесена в субъект познания; а совершенная относительность обоих, показывающая, что вещи в себе, или сущности мира надо искать не в них, а за их пределами, как и вообще за пределами всего того, что существует лишь относительно, — это по-прежнему осталось непонятым. Закон основания является у Фихте, как он был у всех схоластиков, aeterna veritas, — точно Кант совсем и не существовал. Подобно тому как над богами древних еще царила вечная судьба, так над богом схоластиков царили еще aeternae veritates, т. е. метафизические, математические и металогические истины, — а у некоторых еще и власть морального закона. Эти veritates одни ни от чего не зависели: но в силу их необходимо были и Бог, и мир. Согласно закону основания, как подобной veritati aeternae, у Фихте таким образом я служит основой мира, или не-я, объекта, который и является следствием первого, его изделием. Подвергнуть закон основания дальнейшему исследованию или контролю Фихте конечно остерегся. Но если бы мне надо было указать ту форму этого закона, по которой Фихте заставляет не-я выходить из я, как паутину из паука, то я сказал бы, что это — закон основания бытия в пространстве: ибо только по отношению к нему получают все же некоторое
