именно, свободная добродетель и благородство помыслов, — это неизвестно. Наоборот, как несомненные порождения обеих, свойственные им одним, как продукты разума на этом пути, встают перед нами изумительные, причудливейшие мнения философов разных школ и самые странные, иногда жестокие обряды жрецов различных религий.
То, что все эти разнообразные и столь далеко идущие проявления вытекают из одного общего принципа, из той особой силы духа, которую человек имеет в отличие от животных к которую назвали разумом, ο λογος, το λογιστικον, το λογιμον, ratio, — это составляет единодушное мнение всех веков и народов. Все люди умеют также очень хорошо узнавать проявления этой способности и отличать разумное от неразумного; они знают, где разум вступает в противоречие с другими способностями и свойствами человека и чего, наконец, ввиду его отсутствия, никогда нельзя ожидать даже от умнейшего животного. Философы всех веков в целом высказываются согласно этому общему пониманию разума и, сверх того, выдвигают некоторые особенно важные его проявления, как господство над аффектами и страстями, способность делать умозаключения и строить общие принципы, даже такие, которые достоверны раньше всякого опыта, и т. д. Тем не менее все их объяснения подлинной сущности разума неустойчивы, неопределенны, растянуты, не имеют единства и средоточия, выдвигают то одно, то другое проявление и поэтому часто расходятся друг с другом. К этому присоединяется то, что многие исходят в данном случае из противоположности между разумом и откровением, — совершенно чуждой философии и только увеличивающей путаницу. В высшей степени замечательно, что ни один философ до сих пор не свел строго всех этих разнообразных проявлений разума к одной простой функции, которую можно было бы узнавать во всех них, из которой они все объяснялись бы и которая поэтому представляла бы собою истинную сущность разума. Правда, превосходный Локк, в своем Опыте о человеческом разуме (книга 2, гл. 11, § 10 и 11) вполне справедливо указывает на отвлеченные общие понятия, как на отличительный признак между животными и людьми; и Лейбниц вполне сочувственно повторяет это в своих Новых опытах о человеческом разуме (книга 2, гл. 11, § 10 и 11). Но когда Локк, в книге 4, гл. 17, § 2, 3, приходит к настоящему объяснению разума, он совершенно теряет из виду этот его простой и главный признак и тоже ограничивается неустойчивым, неопределенным, недостаточным указа-
