меримость прямых и кривых линий, или для арифметики — недосягаемость безусловной верности логарифма; ибо как посредством бесконечных дробей бесконечно приближают к точности квадратуру круга и логарифм, так и посредством многократных опытов индукция, т. е. познание основания из следствий, приближается к математической очевидности, т. е. к познанию следствия из основания, — если не бесконечно, то во всяком случае в такой степени, что возможность ошибки делается достаточно ничтожной, чтобы позволительно было не обращать на нее внимания. И все-таки эта возможность существует: например, индуктивным заключением является и такое, что́ от бесчисленных случаев идет ко всем, т. е., собственно, к неизвестному основанию, от которого они все зависят. Какое заключение подобного рода кажется более несомненным, чем то, что у всех людей сердце на левой стороне? Между тем, в виде крайне редких и совершенно отдельных исключений, есть люди, у которых сердце на правой стороне.
Таким образом, чувственное воззрение и опытные науки обладают одним и тем же родом очевидности. Преимущество, которое имеют перед ними, в качестве априорных познаний, математика, чистое естествоведение и логика, зиждется только на том, что формальное в познаниях — на чем основывается всякая априорность — дано в них сполна и сразу и потому здесь всегда возможен переход от основания к следствию, между тем как там, по большей части, можно идти только от следствия к основанию. Впрочем, сам по себе закон причинности, или закон основания становления, руководящий эмпирическим познанием, так же достоверен, как и другие формы закона основания, которым a priori следуют названные выше науки.
Логические доказательства, состоящие из понятий, или умозаключения, имеют наравне с априорно-интуитивным познанием то преимущество, что идут от основания к следствию, почему они сами в себе, т. е. по своей форме, непогрешимы. Это много содействовало тому, что доказательствам вообще было придано такое большое значение. Однако их непогрешимость относительна: они только подводят под высшие положения науки; весь же фонд научной истины заключается в последних, и их мы уже не имеем права подвергать дальнейшему доказательству: нет, они должны опираться на воззрение, которое в названных выше немногих науках a priori чисто, а вообще всегда эмпирично и возводятся к общности только посредством индукции. Поэтому, хотя в опытных науках единичное и доказывается из общего,
