совершается по всем формам закона основания, разумом, — следовательно, в подлинном мышлении; чаще же всего оно происходит тоже по закону причинности, как это показывают следующие три примера, которые можно считать типами или представителями трех родов заблуждений. 1) Чувственный призрак (обман рассудка) ведет к заблуждению (обман разума), например, если живопись воспринимают и действительно считают за горельеф; это происходит вследствие заключения из следующей большей посылки: «если темно-серое местами через все оттенки переходит в белое, то причиной этого во всех случаях является свет, который неравномерно падает на возвышения и углубления: ergo…» 2) «Если в моей кассе не хватает денег, то причиной этого во всех случаях является то, что мой слуга имеет подобранный ключ: ergo…» 3) «Если преломленное через призму, т. е. подвинутое вверх или вниз, изображение солнца вместо прежнего круглого и белого вида получает вдруг удлиненный и окрашенный, то причиной этого однажды и всегда является то, что в свете заключены были различно окрашенные и вместе с тем различно преломляемые световые лучи, которые, будучи раздвинуты в силу своей различной преломляемости, дают удлиненный и различно окрашенный образ: ergo… bibamus!»
К такому заключению из большей посылки, часто неправильно обобщенной, гипотетической, вытекающей из принятия основания за следствие, может быть сведено всякое заблуждение, за исключением разве лишь заблуждений при вычислениях; они, собственно, не заблуждения, а простые ошибки: операция, на которую указывали понятия чисел, совершилась не в чистом воззрении — счете, а вместо нее сделали другую.
Что касается содержания наук вообще, то оно, собственно, всегда — взаимное отношение мировых явлений, по закону основания и под руководством через него лишь имеющего силу и значение почему. Указание на такое отношение называется объяснением. Последнее, таким образом, никогда не идет дальше того, что указывает отношение между двумя представлениями в той форме закона основания, которая господствует в классе, где находятся эти представления. Когда объяснение достигло этого предела, нельзя больше спрашивать почему, ибо показанное отношение — это именно такое, которого решительно нельзя представить иначе, т. е. оно — форма всякого познания. Поэтому не спрашивают, почему 2+2=4; или почему равенство углов в треугольнике определяет равенство сторон; или почему данная причина вызывает свое действие; или почему из правильности посылок явствует правиль-
