стого представления познающего субъекта, к тому, чем он, может быть, сверх того, — этот смысл и этот переход остались бы навсегда скрытыми, если бы сам исследователь не был ничем иным, кроме чисто-познающего субъекта, окрыленной головою ангела без тела. Но ведь он сам корни свои имеет в этом мире, он чувствует себя в нем как индивидуум, т. е. его познание, которое является обусловливающим носителем целого мира, как представления, все же неизбежно посредствуется телом, чьи состояния, как показано, служат рассудку исходной точкой для познания мира. Это тело для чисто-познающего субъекта, как такого, является таким же представлением, как и всякое другое, объектом среди объектов: его движения, его действия в этом отношении известны субъекту не более, чем изменения всех других наглядных объектов, и они оставались бы для него так же чужды и непонятны, если бы разгадка их смысла не предстояла ему на совершенно другом пути. Иначе ему казалось бы, что его действия следуют из данных мотивов с постоянством закона природы, как и изменения других объектов, совершающиеся по причинам, раздражениям, мотивам. Но влияние мотивов он понимал бы не лучше, чем связь каждого другого являющегося перед ним действия с его причиной. Внутреннюю, непонятную ему сущность проявлений и действий своего тела он тоже называл бы силой, свойством, характером — как ему угодно, но больше о ней не знал бы ничего. На самом деле все это не так; напротив, субъекту познания, выступающему как индивидуум, слово разгадки дано: и это слово — воля. Оно, и только оно, дает ему ключ к его собственному явлению, открывает ему смысл, показывает ему внутренний механизм его существа, его деятельности, его движений. Субъекту познания, который в силу своего тождества с телом выступает как индивидуум, это тело дано двумя совершенно различными способами: во-первых, как представление в воззрении рассудка, как объект среди объектов, подчиненный их законам; но в то же время оно дано и совсем иначе, именно, — как то каждому непосредственно известное, что обозначается словом воля. Каждый истинный акт его воли сейчас и неминуемо является также движением его тела: субъект не может действительно пожелать такого акта, не заметив в то же время, что последний проявляется в движении тела. Волевой акт и действие тела не два объективно познанные различные состояния, объединенные связью причинности; они не находятся между собою в отношении причины и действия: нет, они одно и то же, но только данное двумя совершенно различными
