они происходят. Далее, повысим температуру, пустим ток чистого кислорода, — вся машина сгорит: т. е. опять совершенно иная сила природы, химизм, в данное время, на данном месте, заявляет на материю неотразимые права и проявляется в ней как идея, как определенная ступень объективации воли. Соединим, далее, полученный сплав металла с кислотой, — образуется соль, возникнут кристаллы: они — проявление другой идеи, которая сама опять совершенно необъяснима, между тем как наступление ее проявления зависело от тех условий, на какие этиология в состоянии указать. Кристаллы выветриваются, смешиваются с другими веществами, из них подымается растительность, — новое проявление воли. И так до бесконечности можно было бы следить за той же пребывающей материей и наблюдать, как то одна, то другая сила природы получает на нее право и неминуемо овладевает ею, чтобы выступить и проявить свое существо. Осуществление этого права, пункт во времени и пространстве, где оно становится действительным, дает закон причинности, — но опять-таки лишь до этих пределов доходит основанное на нем объяснение. Самая сила — проявление воли, и как такая она не подчинена формам закона основания, т. е. безосновна. Она лежит вне всякого времени, вездесуща и как бы неизменно выжидает условий, при которых она могла бы выступить и овладеть определенной материей, вытеснив другие силы, господствовавшие над последней раньше. Всякое время существует только для ее проявления, для нее же самой не имеет значения: целые тысячелетия дремлют в материи химические силы, пока их не освободит прикосновение реагентов, тогда они проявляются; но время существует только для этого проявления, а не для самых сил. Тысячелетия дремлет гальванизм в меди и цинке, и они спокойно лежат подле серебра, которое неминуемо вспыхнет, лишь только, при известных условиях, совершится взаимное соприкосновение всех трех металлов. Даже в органическом царстве мы видим, как сухое зерно в течение трех тысячелетий хранит в себе дремлющую силу, которая, наконец, при появлении благоприятных условий, подымается в виде растения[1].
- ↑ 16 сент. 1840 г. г. Петтигрев в литературном и научном Институте Лондонского Сити, на лекции об египетских древностях, демонстрировал пшеничные зерна, которые сэр Г. Вилькинсон нашел в одной из фивских гробниц, где они наверное пролежали тридцать столетий. Найдены они в герметически закупоренной вазе. Вилькинсон посеял двенадцать зерен, и получил растение, которое имело пять футов вышины и семя которого совершенно созрело. (Из Times от 21 сент. 1840 г.). — Точно также в Лондонском Медико-Ботани-
