всяких ложных умозрений; разницу между ними он определяет по-своему. Впрочем, мы находим здесь у него, по обыкновению, больше самодовольную игру фразами, чем серьезный философский разбор.
Как, наконец, различает причину и основание господин фон-Шеллинг, можно усмотреть из его Афоризмов к введению в натурфилософию (§ 184), которые открывают собою первый выпуск первого тома Медицинской Летописи Маркуса и Шеллинга. Здесь нас поучают, что тяжесть — основание, а свет — причина вещей. Я привожу это лишь в качестве курьеза, потому что иначе такая легкомысленная и вздорная болтовня не заслуживала бы места среди мнений серьезных и честных исследователей.
Следует еще упомянуть, что сделано было несколько напрасных попыток доказать закон достаточного основания вообще; но при этом не определялось точно, в каком именно значении понимали его; так, например, делал Вольф в § 70 своей Онтологии; это доказательство повторил Баумгартен в § 20 своей Метафизики. Было бы излишне повторять его здесь и опровергать, так как очевидно, что оно основано на игре слов. Платтнер в своих Афоризмах (§ 828), Якоб в своей Логике и Метафизике (стр. 38, 1794) пытались привести новые доказательства, но в них очень легко заметить круг. О кантовском доказательстве будет сказано, как я уже упомянул, ниже. Так как я надеюсь в этом сочинении выяснить различные законы нашей познавательной способности, которых общее выражение представляет закон достаточного основания, то отсюда само собою ясно, что этого закона вообще нельзя доказать и что наоборот ко всем таким доказательствам (за исключением кантовского, которое имеет в виду не значение, а априорность причинного закона), приложимы слова Аристотеля: «Они ищут основания того, что не имеет основания, ибо основа доказательства не есть доказательство»; ср. с этим Analyt. post. I, 3. Действительно, всякое доказательство — это сведение к чему-нибудь признанному, и если мы будем требовать все новых и новых доказательств для этого признанного, в чем бы оно ни состояло, то в конце концов придем к известным положениям, которые выражают собою формы и законы, а потому и условия всякого мышления и познания, и в применении которых заключается всякое мышление и
