кращении, планеты отделились. Самому же этому телу присуще движение, и оно все еще вращается и в то же время мчится в бесконечном пространстве или, быть может, циркулирует вокруг бо́льшего, нам невидимого центрального тела. Такой взгляд вполне согласуется с гипотезой астрономов о центральном солнце, как и с замеченным перемещением всей нашей солнечной системы и, быть может, всей группы звезд, к которой принадлежит наше солнце. Отсюда следует заключить, наконец, о всеобщем перемещении всех неподвижных звезд вместе с центральным солнцем, — перемещении, которое в бесконечном пространстве теряет конечно всякий смысл (движение в абсолютном пространстве не отличается от покоя) и этим, как уже и непосредственно своим бесцельным стремлением и полетом, становится выражением, той ничтожности, того отсутствия конечной цели, которые мы в конце этой книги должны будем признать в стремлении воли, во всех ее проявлениях; поэтому также, бесконечное пространство и бесконечное время должны быть самыми общими и основными формами всех проявлений воли, какие только есть для выражения ее сущности.
Междоусобную борьбу всех проявлений воли мы можем, наконец, заметить и в чистой материи, взятой в качестве такой, поскольку сущность ее явления правильно выражена Кантом в словах: сила отталкивания и притяжения; так что и самое бытие ее непременно связано с борьбою противоположных сил. Отвлечемся от всего химического разнообразия материи, или удалимся мыслью своею так далеко назад в цепь причин и действий, где еще нет химического различия, — и тогда у нас останется чистая материя, шарообразный мир, жизнь которого, т. е. объективация воли, состоит в упомянутой борьбе между силами притяжения и отталкивания: первая, в виде тяжести, со всех сторон стремится к центру, вторая, в виде непроницаемости, противодействует ей своею инерцией или упругостью, и эти постоянные натиск и отражение можно рассматривать как объектность воли на самой низкой ступени, — и уже там выражают они ее характер.
Так на этой низшей ступени видим мы, что воля проявляется как слепое влечение, как темный, глухой порыв, далекий от всякой непосредственной познаваемости. Это — самый простой и самый слабый род ее объективации. Таким слепым влечением, таким бессознательным порывом она однако является еще во всей неорганической природе, во всех первичных силах, которыми занимаются физика и химия (стараясь их открыть и познать их законы) и из которых каждая выражается перед
