всецело определяется умопостигаемым, который представляет собою безосновную, т. е., в качестве вещи в себе, не подчиненную закону основания (форме явления) волю. Эмпирический характер должен в течение жизненного поприща служить отпечатком умопостигаемого и не может быть иным, чем этого требует сущность последнего. Но эта обусловленность простирается только на существенные, а не на второстепенные проявления жизненного поприща. К такому второстепенному относится ближайшее определение событий и поступков, этого материала, на котором обнаруживается эмпирический характер. Они определяются внешними обстоятельствами, внушающими мотивы, на которые характер реагирует согласно своей природе, и так как они, мотивы, могут быть очень различны, то с их влиянием должна сообразоваться внешняя форма проявления эмпирического характера, т. е. определенный фактический или исторический строй жизненного поприща. Последний может иметь разные виды, но сущность этого явления, его содержание остается тем же: например, несущественно, ведут ли игру из-за орехов или из-за венцов; но обманывают ли в игре или играют честно, — вот что существенно; последнее определяется умопостигаемым характером, а первое — внешними влияниями. Как на одну и ту же тему может быть сто вариаций, так один и тот же характер может проявляться в ста очень различных жизненных поприщах. Но как ни разнообразны могут быть внешние влияния, тем не менее выражающийся в жизненном поприще эмпирический характер должен, как бы он ни осуществлялся, точно объективировать умопостигаемый, приспособляя свою объективацию к наличному материалу фактических обстоятельств. — Нечто аналогичное этому влиянию внешних условий на жизненное поприще, в существенном определяемое характером, мы должны допустить, если желаем представить себе, как воля в первоначальном акте своей объективации определяет различные идеи, в которых она объективируется, т. е. различные формы всяких существ природы, по которым она распределяет свою объективацию и которые поэтому в явлении непременно должны находиться между собою в связи. Мы должны допустить, что между всеми этими проявлениями единой воли произошло общее и взаимное подчинение приспособление друг к другу, — причем однако, как это мы сейчас увидим яснее, всякое временное определение надо отбросить, ибо идея лежит вне времени. В силу этого каждое явление должно было приспособляться к окружающим условиям, в которые оно вступало, а последние в свою очередь приспособлялись к нему, хотя оно во времени и возникало
