они совсем не узнают своих знакомых и таким образом, имея верные представления об отдельных моментах предстоящего, совсем извращенно судят о его отношениях к отсутствующему. Если безумие достигает высокой степени, то наступает полная утрата памяти, отчего безумец теряет всякую способность сообразоваться с чем-нибудь отсутствующим или прошлым: он подчиняется лишь мгновенной прихоти, в связи с фикциями, которые в его голове наполняют прошлое, и тогда мы ни на мгновение не застрахованы от насилия и убийства с его стороны, — если только постоянно не показывать ему своего превосходства.
Познание безумца имеет с познанием животного то общее, что оба они ограничены настоящим. Но вот какая между ними разница: животное не обладает, собственно, никаким представлением о прошлом как таком, хотя последнее через среду привычки действует на него, так что собака, например, узнает своего прежнего хозяина даже через несколько лет, т. е. при взгляде на него получает привычное впечатление, — но об истекшем промежутке времени она все-таки не хранит воспоминания; напротив, безумец всегда носит в своем разуме прошедшее in abstracto, но прошедшее мнимое, существующее только для него, — и так бывает с ним либо постоянно, либо только в известные моменты; влияние этого мнимого прошедшего мешает ему пользоваться и верно понятым настоящим, между тем как животному это доступно. То, что сильное душевное страдание, неожиданные и ужасные события часто ведут к безумию, я объясняю себе следующим образом. Каждое подобное страдание, как действительное событие, всегда ограничено настоящим, т. е. оно проходит и поэтому еще не чрезмерно тяжко: безмерно великим оно делается лишь в том случае, если гнетет постоянной мукой; но в качестве последней оно уже только мысль и потому находится в памяти; и вот когда такое горе, такое болезненное сознание или воспоминание столь мучительно, что становится совершенно невыносимым и человек должен изнемочь под ним, — тогда угнетенная природа, как за последнее средство к спасению жизни, хватается за безумие: столь сильно терзаемый дух словно разрывает нить своей памяти, заполняет пробелы фикциями и таким образом от душевной боли, превосходящей его силы, спасается в безумие, — подобно тому как отнимают пораженный гангреной член и заменяют его деревянным. Как пример этого, можно было бы привести Неистового Аякса, Короля Лира и Офелию, потому что создания истинного гения, на которые
