В эстетическом способе созерцания мы нашли два нераздельных элемента: познание объекта, не как отдельной вещи, а как платоновой идеи, т. е. пребывающей формы всего данного рода вещей, и самосознание познающего, не как индивидуума, а как чистого, безвольного субъекта познания. Условием, при котором оба эти составные элемента являются вместе, мы признали отрешение от способа познания, связанного с законом основания, способа, который, с своей стороны, один только и пригоден для служения воле и для науки. Мы увидим также, что и наслаждение, которое доставляет созерцание красоты, вытекает из этих двух элементов, и притом из одного или из другого преимущественно, — смотря по тому, каков предмет эстетического созерцания.
Всякое хотение возникает из потребности, значит — из нужды, значит — из страдания. Последнему кладет конец удовлетворение; и все-таки на одно удовлетворенное желание остается, по крайней мере, десять отвергнутых, и кроме того, стремление продолжительно, требования бесконечны, удовлетворение же кратковременно и скупо отмерено. Но даже и окончательное удовлетворение — только мнимое: исполнившееся желание сейчас же уступает место новому; первое — это сознанное, а последнее — еще несознанное заблуждение. Долговечного, уже не изменяющего удовлетворения не может дать ни один достигнутый объект хотения: напротив, он всегда похож на подаяние, которое бросают нищему и которое сегодня поддерживает его жизнь, для того чтобы продлить его муки до завтра. Оттого, пока наше сознание полно нашей воли, пока мы отдаемся порыву желаний с его вечной надеждой и страхом, пока мы — субъект хотения, никогда не будет у нас ни долговечного счастья, ни покоя. Ищем мы или бежим, страшимся невзгоды или стремимся к наслаждению, — это по существу безразлично: забота о вечно-требовательной воле, все равно в каком виде, беспрерывно наполняет и волнует сознание, — а без покоя совершенно невозможно истинное благополучие. Так субъект хотения вечно прикован к вертящемуся колесу Иксиона, постоянно черпает решетом Данаид, — вечно жаждущий Тантал.
Но когда внешний повод или внутреннее настроение внезапно исторгают нас из бесконечного потока желаний, отрывают познание от рабского служения воле, и мысль не обращена уже на мотивы хотений, а воспринимает вещи независимо от их связи с волей, т. е. созерцает их без корысти, без субъектив-
