что заставляет действительный индивидуальный объект ясно и полно раскрыть свою сущность.
Создания архитектуры, в противоположность остальным произведениям изящных искусств, очень редко возводятся для чисто-эстетических целей: напротив, последние подчиняются другим, самому искусству чуждым, утилитарным целям; именно в том и состоит великая заслуга художника-архитектора, чтобы все-таки провести и осуществить чисто-эстетические замыслы, несмотря на их зависимость от посторонних соображений; он достигает этого тем, что на разные лады и умело примиряет эстетическое с данной произвольной целью, верно соображая, какая эстетико-архитектоническая красота соответствует и подходит для храма, какая — для дворца, какая — для цейхгауза и т. д. Чем более суровый климат усиливает требования необходимости, полезности, чем строже он их определяет и неизбежнее предписывает, тем менее простора дает архитектура прекрасному. В мягком климате Индии, Египта, Греции и Рима, где требования необходимости были слабее и не так настоятельны, зодчество могло наиболее свободно стремиться к своим эстетическим целям. Под северным же небом они были для него сильно ограничены: там, где требовались ящики, остроконечные кровли и башни, архитектура, имея возможность развивать свою собственную красоту лишь в очень тесных рамках, вынуждена была взамен позаимствовать больше украшений у скульптуры, — как это можно видеть на примере готического зодчества.
Но если в этом отношении архитектура, в силу требований необходимости и полезности, должна подвергаться большим стеснениям, то, с другой стороны, именно они служат для нее и могучей опорой, потому что при больших размерах и дороговизне своих произведений и при тесной сфере своего эстетического воздействия она совсем не могла бы удержаться в качестве изящного искусства, если бы в то же время, в качестве полезного и необходимого ремесла, не занимала прочного и почетного места среди человеческих рукоделий. Отсутствие этого последнего момента и есть именно то, что мешает поставить наряду с архитектурой, как ее сестру, другое искусство, хотя оно в эстетическом отношении является ее прямым соответствием: я имею в виду изящную гидравлику. Ибо, что́ делает архитектура для идеи тяжести там, где последняя является в соединении с косностью, то делает гидравлика для этой же самой идеи там, где к ней присоединяется текучесть, т. е. бесформенность, величайшая подвижность и прозрачность. С пеной и ревом низвергающиеся со
