яснением мира в понятиях, или было бы с последним вполне согласно, т. е. было бы истинной философией; и, следовательно, приведенное нами выше изречение Лейбница, в узком смысле совершенно правильное, мы в духе нашего более глубокого воззрения на музыку могли бы пародировать так: Musica est exercitium metaphysices occultum nescientis se philosophari animi[1]. Ибо scire — знать — всюду означает: укладывать в отвлеченные понятия. Но так как, далее, в силу многократно подтвержденной истинности лейбницевского изречения, музыка, помимо ее эстетического или внутреннего смысла, рассматриваемая только с внешней стороны и чисто-эмпирически, есть не что иное, как средство постигать непосредственно и in concreto те большие числа и числовые отношения, которые вообще мы можем познавать лишь косвенно, в понятиях, — то, соединив в одно эти два столь различные и все же правильные воззрения на музыку, мы сумеем составить себе понятие о возможности философии чисел, какою была философия Пифагора, а также китайцев в И-кинге, и в этом смысле истолковать приводимое Секстом Эмпириком (Adv. Math. L. VII) выражение: τῳ αριϑμῳ δε τα παντ’ επεοικεν (в числе все уподобляется). И если, наконец, мы сопоставим этот взгляд с нашим предыдущим истолкованием гармонии и мелодии, то найдем, что чисто-моральная философия без объяснения природы, как ее хотел установить Сократ, вполне аналогична той мелодии без гармонии, какой исключительно желал Руссо; и в противоположность этому, чистая физика и метафизика без этики соответствуют чистой гармонии без мелодии.
К этим эпизодическим соображениям да будет мне позволено присоединить еще несколько замечаний, касающихся аналогии музыки с миром явлений. В предыдущей книге мы признали, что высшая ступень объективации воли — человек не мог появиться одиноко и изолированно, а ему должны были предшествовать более низкие ступени, которые в свою очередь предполагают еще более низкие: точно также и музыка, которая, подобно миру, непосредственно объективирует волю, достигает совершенства только в полной гармонии. Высокий главный голос мелодии, для того чтобы произвести все свое впечатление, нуждается в сопровождении всех других голосов, до самого низкого баса, в котором надо видеть источник их всех; мелодия сама составною частью входит в гармонию, как и гармония в нее; и как музыка лишь этим способом, лишь в полногласном целом, выражает то, что она хочет выразить, так единая и вневре-
- ↑ Музыка — скрытое метафизическое упражнение души, не умеющей философствовать о себе.
