степенью ясности и совершенства, — и высшей точкой на этой ска̀ле является человек; но свое полное выражение сущность его получает лишь в связном ряде его поступков, — а сознательную связь их делает возможной разум, который позволяет человеку, всегда in abstracto, обозревать целое.
Воля сама по себе бессознательна и представляет собою лишь слепой, неудержимый порыв, — такой она проявляется еще в неорганической и растительной природе и ее законах, как и в растительной части нашего собственной жизни. Но благодаря прившедшему, для ее служения развернувшемуся миру представления, она получает познание своего хотения, она познает то, что́ есть предмет последнего: он, оказывается, не что иное, как этот мир, жизнь, именно такая, как она есть. Мы назвали поэтому мир явлений зеркалом воли, ее объектностью, и так как то, чего хочет воля, всегда есть жизнь (потому что именно в образе последней является для представления это хотение), то все равно, сказать ли просто воля или воля к жизни: последнее — только плеоназм.
Так как воля — вещь в себе, внутреннее содержание, существенное мира, а жизнь, видимый мир, явление — только зеркало воли, то мир так же неразлучно должен сопровождать волю, как тень — свое тело; и если есть воля, то будет и жизнь, мир. Таким образом, за волей к жизни обеспечена жизнь, и покуда мы проникнуты волей к жизни, нам нечего бояться за свое существование — даже при виде смерти. Конечно, на наших глазах индивидуум возникает и уничтожается: но индивидуум — только явление, он существует только для познания, подвластного закону основания, этому principio individuationis; с точки зрения такого познания, индивидуум, разумеется, получает свою жизнь как подарок, приходит из ничего, в смерти своей несет утрату этого подарка и возвращается в ничто. Но ведь мы именно хотим рассматривать жизнь философски, т. е. по отношению к ее идеям, а с такой точки зрения мы найдем, что рождение и смерть совсем не касаются ни воли — вещи в себе во всех явлениях, ни субъекта познания — зрителя всех явлений. Рождение и смерть относятся к проявлению воли, т. е. к жизни, и последней свойственно выражаться в индивидуумах, которые возникают и уничтожаются, — мимолетные, формой времени облеченные проявления того, что само в себе не знает времени, но должно все-таки принимать его форму, для того чтобы объективировать свою действительную сущность. Рождение и смерть одинаково относятся к жизни и уравновешивают друг друга в качестве взаимных условий,
