Мы будем поэтому рассматривать внутреннюю и коренную судьбу воли — в человеческом бытии. Каждый сумеет легко распознать то же самое, но только слабее и в различных степенях, — в жизни животных, и ему достаточно будет и примера страдающего животного царства, чтобы убедиться как существенно всякая жизнь — страдание.
На каждой ступени, освещенной познанием, воля является себе как индивидуум. В бесконечном пространстве и бесконечном времени человеческий индивидуум находит себя конечной и, следовательно, в сравнении с ними ничтожной величиной, ввергнутой в них; и вследствие их неограниченности он всегда обладает только относительным, никогда не абсолютным когда и где своего бытия, ибо его место и его век — конечные части бесконечного и безграничного. Его действительное бытие — только в настоящем, которого неудержимый бег в прошедшее есть постоянный переход к смерти, постоянное умирание; ибо прошедшая жизнь человека, за исключением некоторых ее результатов для настоящего и помимо запечатлевшихся в ней следов его воли, уже совсем покончена, умерла, и нет ее больше. Вот почему, с точки зрения разума, для него должно быть безразлично, из чего состояло это прошлое — из радости или горя. Настоящее же постоянно обращается под его руками в прошедшее, а будущее совсем неизвестно и всегда кратковременно. Таким образом, его существование, рассматриваемое даже только с одной формальной стороны, представляет собою вечное низвержение настоящего в мертвое прошедшее, вечное умирание. Если же взглянуть на него и с физической стороны, то очевидно, что подобно тому как наша ходьба есть, как известно, только постоянно задерживаемое падение, так и жизнь нашего тела — это лишь хронически задерживаемое умирание, все новая и новая отсрочка смерти; наконец, и деятельность нашего духа — это хронически отодвигаемая скука. Каждое дыхание отражает беспрерывно нападающую смерть, с которой мы таким образом ежесекундно боремся, — а через более значительные промежутки времени мы тоже боремся с нею каждым глотком пищи, каждым сном, каждым согреванием и т. д. В конце концов смерть должна победить, ибо мы — ее достояние уже от самого рождения своего и она только временно играет со своей добычей, пока не поглотит ее. А до тех пор мы с большим рвением и усердной заботой продолжаем свою жизнь, насколько это возможно, — подобно тому как возможно дольше и возможно боль-
