своим. Терпящий несправедливость чувствует вторжение в сферу утверждения своего собственного тела в виде отрицания его чужим индивидуумом: он чувствует это как непосредственное и духовное страдание, которое вполне отделимо и отлично от сопровождающей его физической боли, причиняемой самым деянием, или от огорчения по поводу утраты. С другой стороны, в совершающем несправедливость возникает сознание, что он в себе — та самая воля, которая проявляется и в чужом теле и которая в одном проявлении утверждает себя так насильственно, что он, переходя границы собственного тела и его сил, становится отрицателем той же самой воли в другом ее проявлении и, следовательно, в качестве воли в себе, именно своим насилием идет против самого себя, терзает самого себя; и в нем также, говорю я, мгновенно возникает это сознание, не in abstracto, а в виде темного чувства, — и это называют угрызениями совести, или, ближе к данному случаю, чувством содеянной несправедливости.
Несправедливость, понятие которой мы только что разобрали в самой общей абстракции, находит себе in concreto наиболее полное, прямое и наглядное выражение в каннибализме: он служит самой отчетливой и явной формой ее, — ужасный образ величайшего раздора воли с самой собою, на высшей ступени ее объективации, какой является человек. Непосредственно за ним идет убийство, и потому, как только оно совершится, угрызения совести, на смысл которых мы только что указали отвлеченно и сухо, мгновенно следуют с ужасающей явственностью и наносят душевному покою вовеки неисцелимую рану, ибо наш ужас перед совершенным убийством, как и наш трепет до его совершения, соответствуют той безграничной привязанности к жизни, которой проникнуто все живое, как проявление воли к жизни. (Впрочем, в дальнейшем изложении мы еще обстоятельнее расчленим и возвысим на степень отчетливого понятия это чувство, сопровождающее несправедливый и злой поступок, — угрызения совести). По существу однородны с убийством и только степенью отличаются от него преднамеренное изуродование или простое изувеченье чужого тела, даже всякий удар. Далее, несправедливость проявляется в порабощении другого индивидуума, в принуждении его к рабству, наконец — в покушении на чужую собственность, которое, поскольку она служит плодом чужого труда, по существу однородно с предыдущей несправедливостью и относится к ней как простое изувеченье к убийству.
Ибо такой собственностью, которой без несправедливости нельзя
