вость[1]. Напротив, одно только пользование вещью без всякой ее обработки или охраны от повреждения так же мало дает права на нее, как и изъявление своей воли на исключительное владение ею. Поэтому, если какой-нибудь род в течение хотя бы целого столетия охотился один в известной местности, не сделав однако ничего для ее улучшения, то он не может без моральной несправедливости запретить охоту в ней чужому пришельцу, который бы вдруг пожелал этого. Вот отчего так называемое право преоккупации, в силу которого за простое давнишнее пользование вещью требуют еще сверх того вознаграждения, т. е. присваивают себе исключительное право на дальнейшее пользование ею, в нравственном отношении совершенно неосновательно. Тому, кто опирается только на это право, вновь прибывший мог бы с гораздо бо́льшим правом возразить: «именно потому, что ты уже так долго пользовался этой вещью, справедливо, чтобы теперь воспользовались ею и другие». Для всякой вещи, которая не поддается никакой обработке посредством улучшения или предохранения от несчастных случаев, не. существует морально обоснованного права на исключительное владение, — кроме разве добровольной уступки со стороны всех остальных, например, в виде вознаграждения за другие услуги; но это уже предполагает построенное на договоре общежитие, государство. — Морально обоснованное право собственности, как это показано выше, дает, по своей природе, владельцу такую же неограниченную власть над вещью, какую он имеет над собственным телом; из этого следует, что он может путем обмена или дара переносить свою собственность на других, которые затем владеют уже данной вещью с тем же моральным правом, что и он.
Что касается совершения несправедливости вообще, то оно осуществляется либо насилием, либо хитростью: по своему нравственному значению это одно и то же. В особенности при убийстве безразлично, пользуюсь ли я кинжалом или ядом; так же обстоит дело и при всяком физическом оскорблении. Все разнообразные случаи несправедливости могут быть сведены к тому, что я, совершая несправедливое, заставляю чужой индивидуум служить не своей, а моей воле, действовать не по своей, а по моей воле. На пути насилия я достигаю этого с помощью физической причин-
- ↑ Таким образом, для обоснования естественного права собственности нет нужды допускать рядом две основы права — detentio и formatio: вполне достаточно последнего. Но только название формации не совсем подходит, потому что приложение к вещи известного труда не всегда должно быть непременно формированием ее.
