ступник трактуется «лишь как средство». Однако, хотя это столь неутомимо повторяемое всеми кантианцами положение, что «человека дозволяется трактовать всегда лишь как цель, а не как средство», звучит весьма внушительно и потому является очень удобным принципом для всех тех, кто ищет формулы, которая освобождала бы их от всякого дальнейшего размышления, — но при ближайшем разборе оно оказывается в высшей степени шатким и неопределенным изречением, истинный смысл которого лежит очень далеко: для каждого случая своего применения оно нуждается в предварительном и особом истолковании, определении и модификации, — взятое же так, в своем общем виде, оно недостаточно, бедно содержанием и к тому же еще проблематично. Убийца, подлежащий, согласно закону, смертной казни, должен непременно и с полным правом рассматриваться как простое средство. Ибо он нарушил публичную безопасность, главную цель государства, — мало того, она низвергнута, если закон останется неисполненным: преступник, его жизнь, его личность должны теперь послужить средством для исполнения закона и тем самым для восстановления общественной безопасности; на степень такого средства он низводится вполне справедливо, ради исполнения государственного договора, в который вступал и он, в качестве гражданина, и в силу которого он обеспечивал себе безопасное пользование своею жизнью, свободой и собственностью, внеся залогом всеобщей безопасности и свою жизнь, свободу и собственность, — и этот залог теперь конфискуется.
Предложенная здесь теория наказания, для здравого ума непосредственно ясная, в существенном представляет собою, конечно, мысль не новую, а только новыми ошибками почти заглушенную, — вот почему и необходимо было так отчетливо изложить ее. В своих главных чертах она содержится уже в том, что говорит об этом Пуффендорф — «De officio hominis et civis», кн. II, гл. 13. К ней же примыкает и Гоббс: «Leviathan», гл. 15 и 28. В наши дни ее, как известно, защищал Фейербах. Мало того: мы находим ее уже в изречениях древних философов; так, Платон ясно излагает ее в Протагоре (стр. 114, edit. Bip.), в Горгии (стр. 168), наконец, в одиннадцатой книге Законов (стр. 165). Сенека отлично выражает мнение Платона и теорию всякого наказания в следующих немногих словах: Nemo prudens punit, quia peccatum est; sed ne peccetur (De Ira, I, 16)[1].
- ↑ Ни один благоразумный человек не наказывает за то, что проступок совершен, — а для того, чтобы он не совершался впредь.
