будет на дурном счету у людей с пошлыми воззрениями, т. е. у большинства, ибо везде и непременно каждый может ценить только то, что ему до некоторой степени родственно и к чему он имеет хоть слабое предрасположение. Это относится одинаково и к интеллектуальной, и к этической сфере. — В некотором отношении подходящим примером является здесь даже известная французская биография Спинозы, если воспользоваться, в виде ключа к ней, прекрасным вступлением к очень неудовлетворительному трактату «De emendatione intellectus», — это место я в то же время могу рекомендовать как самое действительное изо всех известных мне средств для укрощения бури страстей. Наконец, сам великий Гете, как ни сильно был он эллином, не считал недостойным себя показать нам эту прекраснейшую сторону человечества в уясняющем зеркале поэзии: он изобразил в «Исповеди прекрасной души» идеализованную жизнь девицы Клеттенберг, — а позднее, в своей автобиографии, дал об этом и исторические сведения; кроме того, он два раза даже поведал нам историю святого Филиппа Нери.
Всемирная история, конечно, всегда будет и должна умалчивать о таких людях, жизнь которых является лучшей и единственно-удовлетворительной иллюстрацией к этому важному пункту нашего исследования. Ибо материал всемирной истории совсем иной, даже противоположный, — именно, не отрицание и не уничтожение воли к жизни, а напротив, ее утверждение и проявление в бесчисленных индивидуумах, то проявление, где самораздвоение воли, на крайней вершине ее объективации, выступает совершенно явственно и перед нашими глазами проходят господство отдельной личности силою ума, власть толпы силою количества, могущество случая, олицетворяемого в судьбе, и вечная тщета и бренность всех стремлений. Но мы, не следуя здесь за нитью временных явлений, а в качестве философов стараясь понять этический смысл поступков и принимая его здесь как единственное мерило всего значительного и важного для нас, — мы не устрашимся вечного преобладания плоскости и пошлости и призна̀ем, что самое великое, самое важное и знаменательное явление, какое только может представить мир, — это не всемирный завоеватель, а победитель мира, т. е. не что иное, как тихая и незаметная жизнь человека, осененного таким познанием, вследствие которого он подавляет и отвергает все собою наполняющую, во всем живущую и стремящуюся волю к жизни, ту волю, чья свобода проявляется только здесь, в нем одном, обращая его поступки в совершенную противоположность обычным. Таким образом, для философа биографии
