возникает для него внешнее, возможностью которого и является пространство; таким образом, чистое априорное воззрение должно от себя доставлять эмпирическому основу. В этом процессе рассудок, как я сейчас яснее покажу, зовет на помощь все, даже самые крошечные показания данного ощущения, для того чтобы в соответствие с ними конструировать в пространстве их причину. Эта операция рассудка (впрочем, решительно отвергаемая Шеллингом в I томе его Философских произведений 1809 г., стр. 273, 38, а равно и Фризом, в его Критике разума, том I, стр. 52—56 и 290 первого издания), эта операция рассудка вовсе однако не совершается дискурсивно, рефлективно, in abstracto, посредством понятий и слов: нет, она интуитивна и совсем непосредственна. Ибо только благодаря ей, в рассудке и для рассудка созидается объективный, реальный, наполняющий пространство в трех измерениях физический мир, который затем, согласно тому же закону причинности, изменяется дальше во времени и движется в пространстве. Вот почему рассудок должен сперва сам создать объективный мир, и последний вовсе не может, уже заранее готовый, спокойно проследовать в голову через чувства и отверстия их органов. Чувства не доставляют ничего больше, кроме сырого материала, который лишь рассудок, посредством указанных простых форм пространства, времени и причинности, перерабатывает в объективное познание закономерно построенного физического мира. Поэтому наше повседневное, эмпирическое воззрение — воззрение интеллектуальное, и ему подобает этот предикат, который философские пустозвоны в Германии придали мнимому воззрению измышленных миров, где их возлюбленный абсолют совершает будто бы свои эволюции. Я же теперь прежде всего хочу ближе показать великую пропасть между ощущением и воззрением, и для этого я выясню, как груб тот материал, из которого возникает такое прекрасное творение.
Объективному воззрению служат собственно только два чувства: осязание и зрение. Они одни доставляют показания, на основе которых рассудок, путем изложенного процесса, вызывает к жизни объективный мир. Остальные три чувства в главном остаются субъективными, так как их ощущения хотя и указывают на внешнюю причину, но не содержат в себе никаких данных для определения ее пространственных отношений. Между тем пространство является формой всякого воззрения, то есть восприятия, в котором одном собственно и могут представляться объекты. Поэтому, хотя упомянутые три чувства и способны слу-
