противоречит. Но разобраться в этом необходимо, потому что мой собственный ряд мыслей, при всем его отличии от кантовского, всецело стоит под его влиянием, непременно им обусловливается и из него вытекает, и я признаю, что лучшим в моем собственном развитии я обязан, после впечатлений наглядного мира, творениям Канта, равно как священному писанию индусов и Платону. Если, несмотря на это, я во многом не согласен с Кантом, то оправдать свое разногласие я могу не иначе, как обличив его заблуждения и вскрыв сделанные им ошибки. Вот почему я буду здесь вполне энергично и серьезно полемизировать с Кантом, ибо только таким путем можно отделить зерна от плевел в его учении, и тогда истина последнего выступит с тем большею ясностью и силою. Поэтому не следует ожидать, чтобы мое искреннее благоговение перед Кантом простиралось и на его слабости и ошибки и чтобы я стал осторожно и снисходительно касаться их, сделав подобными обиняками свое изложение слабым и вялым. Нет, такая пощада нужна по отношению к живому лицу, ибо человеческая слабость с трудом выносит и самое справедливое возражение, хотя бы оно и было прикрыто любезностью и лестью, а учитель веков и благодетель человечества заслуживают по крайней мере того, чтобы щадили и его человеческую слабость и не причиняли ему лишней боли. От этой слабости отрешился тот, кто свершил уже свой жизненный путь: его заслуга установлена прочно; время все больше и больше очистит ее от всяких преувеличений и умалений. Его ошибки должны быть отделены от его достоинств, сделаны безвредными и преданы забвению. Поэтому в своей полемике против Канта я имею в виду исключительно его слабости и ошибки, враждебно противостою им и веду с ними беспощадную войну, нисколько не прикрывая их, а, наоборот, намеренно выставляя их в самом ярком свете, чтобы тем вернее их уничтожить. Я не вижу в этом с своей стороны какой-либо несправедливости и неблагодарности по отношению к Канту. Но чтобы все-таки отклонить от себя всякое подозрение в завистничестве, я сейчас же громко исповедаю свое глубочайшее благоговение перед Кантом, высказав вкратце то, что я считаю его величайшей заслугой, — и я сделаю это в таких общих чертах, которые позволят мне не затрагивать тех пунктов, где я буду затем его оспаривать.
Величайшей заслугой Канта является различение явления от вещи в себе — путем указания на то, что между вещами и нами лежит
