заблуждение, если кое-где и удержались слова, после того как покончено с делом, или если какой-нибудь жалкий профессор философии, имея пред очами страх Господень, предоставляет истине оставаться истиной. Оценить вполне громадность этой заслуги Канта может лишь тот, кто знает, какое влияние оказывали эти догматы на естествознание, равно как и на философию, даже у лучших писателей XVII и XVIII столетий. Наступившая после Канта перемена тона и метафизической подкладки в немецких естественнонаучных сочинениях поразительна: до него они имели тот же характер, какой имеют и до сих пор в Англии. Эта заслуга Канта находится в связи с тем, что неосмысленное следование законам явления, возвышение их на степень вечных истин, т. е. возвышение преходящего явления на степень самого существа мира, — говоря коротко, не знавший удержу в своем безумии реализм безраздельно царил во всей философии — древней, средней и новой. Беркли, как и до него Мальбранш, понял односторонность и ложность этого реализма, но не мог оказать ему достаточного противодействия, так как ограничился нападением лишь на один его пункт. Только Канту суждено было утвердить в Европе, по крайней мере, в философии, идеалистическое понимание мира, господствующее во всей мусульманской Азии и представляющее даже предмет религиозных верований, До Канта, следовательно, мы были во времени, а теперь время в нас и т. д.
Равным образом и этика рассматривалась реалистическою философией по законам явлений, которые считались абсолютными и приложимыми к вещи в себе; поэтому нравственное учение основывалось то на эвдемонизме, то на воле Творца, то, наконец, на понятии «совершенства», — понятии, собственно, пустом и бессодержательном, так как им обозначается просто некоторое отношение, получающее свой смысл только от вещей, к которым его прилагают: ведь «быть совершенным» значит не более, как «соответствовать какому-нибудь предполагаемому и данному при этом понятию», которое, следовательно, должно уже быть наперед установлено и без которого «совершенство» — неименованное число, не дающее само по себе никакого конкретного представления. Если же при этом молчаливо предполагают понятие «человечества» и таким образом выставляют моральным принципом стремление к «совершенному человечеству», то это означает только то, что «люди должны быть такими, какими они должны быть», а от этого мудрости не прибавится, или, как говорит Фауст, «man ist so klug wie zuvor». Собственно говоря, «совершенный» — это
