Но возвратимся к Канту. Нельзя не признать, что ему совершенно недостает античной грандиозной простоты, непосредственности, ingénuité, candeur. Его философия не имеет ни малейшей аналогии с греческой архитектурой, представляющей великие, простые, сразу доступные взору отношения: скорее она напоминает готические постройки. Индивидуальной особенностью ума Канта является удивительная любовь к симметрии, с ее пристрастием к пестрой множественности и повторением данного мотива в целом ряде делений и подразделений, — совершенно как в готических храмах. Эту симметрию Кант доводит подчас до какой-то технической забавы и в угоду ей иногда прямо насилует истину, поступая с ней, как поступали с природой старые французские садовники, с их симметричными аллеями, квадратами и треугольниками газонов, шарообразными и пирамидальными деревьями и правильными кривыми кустарников. Я докажу это на фактах.
Рассмотрев в отдельности пространство и время и отделавшись от всего этого наглядного мира, наполняющего время и пространство, в котором мы живем и существуем, — отделавшись от него ничего не говорящими словами, что «эмпирическое содержание воззрения нам дано», Кант сразу, одним скачком, перепрыгивает к логической основе всей своей философии, к таблице суждений. Из этой таблицы он выводит ровнехонько дюжину категорий, симметрично нашпиленных под четырьмя рубриками: впоследствии ей суждено превратиться под его руками в ужасное ложе Прокруста, на которое он уложит все происходящее в мире и в человеке, не останавливаясь ни перед каким насилием и не стесняясь никакими софизмами, лишь бы только иметь возможность всюду повторить симметрию этой таблицы. Первое, что из нее симметрично выводится, — это чистая физиологическая таблица всеобщих основоположений естествознания, а именно: аксиомы воззрения, антиципации восприятия, аналогии опыта и постулаты эмпирического мышления вообще. Из этих основоположений два первые просты; два же последние дают симметрично по три отпрыска. Категории просто как такие — это у него то, что он называет понятиями; основоположения же естествознания, это — суждения. Теперь, соответственно высшей путеводной нити всякой премудрости, т. е. симметрии, наступает очередь явиться во всей своей плодотворности умозаключениям, что́ они и исполняют, опять-таки симметрично и под такт. Ибо, подобно тому как посредством применения категорий к чувственности вырастает для рассудка опыт, с его априорными основоположениями, точно так же посред-
