Страница:Шопенгауэр. Полное собрание сочинений. Т. I (1910).pdf/635

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


— 453 —

субъекта. Он рассчитывал при этом — вполне правильно — на недомыслие и глупость публики, принимавшей плохие софизмы, фокус-покусы и бессмысленную пачкотню за доказательства, и таким образом ему удалось привлечь на себя ее внимание и дать немецкой философии то направление, в котором она была поведена далее Шеллингом и достигла наконец своего предела в бессмысленном лжемудрствовании Гегеля.

Перехожу теперь к затронутой уже выше великой ошибке Канта, а именно — к недостаточному различению между наглядным познанием и отвлеченным, вследствие чего получилась гибельная путаница, которую мы теперь и рассмотрим ближе. Если бы Кант строго отделил наглядные представления от мыслимых лишь in abstracto понятий, то он держал бы их врозь и знал бы всякий раз, с каким из двух моментов он имеет дело. К сожалению, он этого не знал, — как бы неожиданным ни показался этот упрек, которого раньше ему не делали. В самом деле: кантовский «объект опыта», о котором он постоянно говорит, истинный, предмет категорий, есть не наглядное представление, не отвлеченное понятие, а что-то отличное от того и другого и в то же время то и другое вместе, т. е. нечто совершенно невозможное. Ибо, как бы это ни показалось невероятным, Канту не хватило обдуманности или доброго желания отдать себе отчет в этом и определенно уяснить себе и другим, является ли его «предмет опыта, т. е. познания, осуществляемого путем применения категорий», — является ли он наглядным представлением во времени и пространстве (мой первый класс представлений), или же чисто отвлеченным понятием. Как это ни странно, перед ним постоянно мелькает что-то среднее между обоими, и отсюда — несчастная путаница, которую я сейчас и выведу на свет; ради этой цели я прослежу в общем его основное учение.


Трансцендентальная эстетика — произведение, исполненное таких необычайных достоинств, что его одного было бы достаточно для увековечения имени Канта. Ее доказательства обладают такой убедительной силой, что я причисляю ее положения к неопровержимым истинам, равно как они принадлежат несомненно и к самым плодотворным, и в них надо видеть крайнюю редкость на свете — истинное и великое открытие в метафизике. Строго доказанный Кантом факт, что известная часть наших познаний сознается нами a priori, допускает лишь то объяснение, что эти познания представляют собою формы самого