ме, и эта форма не заимствуется, подобно содержанию суждений, из наглядного познания рассудка, в котором (познании) для нее нет поэтому никакого коррелята или аналогии. Интуиция, возникнув через рассудок и для рассудка, стоит перед нами во всей своей законченности, не подлежит какому-либо сомнению или ошибке и потому не знает ни утверждения, ни отрицания: ибо она сама свидетельствует о себе и не заимствует, подобно отвлеченному познанию разума, своей силы и значения только из отношения к чему-нибудь стоящему вне ее, — по закону основания познания. Она насквозь реальность, ее существу чуждо какое бы то ни было отрицание; последнее может возникнуть только в силу рефлексии и потому всегда остается на почве абстрактного мышления.
К утвердительным и отрицательным суждениям Кант прибавляет еще, утилизируя химеры старых схоластиков, «бесконечные» суждения — хитросплетенную затычку, не заслуживающую рассмотрения, одно из тех фальшивых окон, которых он наделал такое множество ради своей архитектурной симметрии.
3) Под весьма широким понятием отношения Кант помещает три совершенно различных рода суждений; поэтому, чтобы отыскать их источних, мы должны рассмотреть каждое из них в отдельности.
а) Гипотетическое суждение вообще есть абстрактное выражение наиобщей формы всего нашего познания — закона основания. Что этот закон имеет четыре совершенно различных значения и в каждом из них берет свое начало из особой познавательной силы и обнимает особый класс представлений, — это я показал еще в 1813 году, в своей работе о законе достаточного основания. Из нее достаточно явствует, что источником гипотетического суждения (этой общей формы мышления) является не исключительно рассудок с его категорий причинности, как того хочет Кант, а что закон причинности, который согласно моей теории служит единственной познавательной формой чистого рассудка, есть только один из видов закона основания, обнимающего все чистое, или априорное познание и для всех своих значений выражающегося в этой гипотетической форме суждения. — Мы видим, таким образом, как познания, совершенно различные по своему происхождению и значению, выступают, будучи мыслимы разумом in abstracto, в одной и той же форме соединения понятий и суждений и настолько в ней неразличимы, что для различения их мы должны возвращаться к наглядному познанию, совершенно покидая абстрактное. Поэтому избранный Кан-
