ванным как понятия, содержанием. Ибо закон основания господствует над ними лишь как закон причинности и, как такой, определяет лишь их место в пространстве и времени, но не обусловливает самого их содержания и значения, как в понятиях, где он выступает как основание познания. На первый взгляд кажется, однако, что Кант именно в этой главе как будто подходит к различению наглядного и отвлеченного представления: он упрекает Лейбница и Локка в том, что первый превратил все в абстрактные, а последний — в наглядные представления. Но из этого не выходит никакого различения, и если Локк и Лейбниц действительно сделали эти ошибки, то на Кантапа дает вина третьей, обнимающей обе первые: именно, он виноват в таком страшном смешении наглядного и абстрактного, что у него выходит какой-то чудовищный ублюдок, какая-то небылица, о которой невозможно составить себе ясного представления и которая должна была лишь ошеломить, спутать и повергнуть в распрю учеников.
Пожалуй, в указанной главе „о феноменах и ноуменах“ мышление и наглядное представление различаются более, чем где бы то ни было; однако, способ этого различения в корне ложен. А именно, на стр. 253; V, 309 говорится; „если я устраню из эмпирического познания мышление (посредством категорий), то не останется никакого познания предмета, ибо посредством простого воззрения ничего не мыслится, и наличность этого состояния чувственности во мне не дает никакого права заключать от подобных представлений к какому-либо объекту“. Это утверждение содержит все заблуждения Канта целиком, ибо делает ясным как день, что он ложно понял отношение между ощущением интуицией и мышлением и вследствие этого отождествил интуицию, формой которой должно быть пространство, и притом во всех трех измерениях, — с простым, субъективным ощущением в чувственных органах; познание же известного предмета он объясняет лишь из привхождения мышления, от интуиции отличного. Я наоборот заявляю: объекты — это прежде всего предметы интуиции, а не мышления, и все наши познания о предметах изначала и сами по себе интуиция, — но последняя вовсе не простое ощущение, а в ней проявляется уже деятельность рассудка. Привходящее только у человека, а не у животных, мышление является лишь отвлечением от интуиции, не дает никакого абсолютно-нового познания и не создает никаких не существовавших предметов, но лишь изменяет форму полученного уже из интуиции познания, — а именно, делает его отвлеченным в понятиях, благодаря чему
