бы совершенно неопределенной возможностью. Я показал выше цитатами, что Кант, в величайшем противоречии с самим собой, делает из категорий то условия наглядного представления, то функции отвлеченного мышления. Здесь они выступают исключительно в последнем значении, и, по всей видимости, Кант склонен относить их только к дискурсивному мышлению. Но если действительно таково его мнение, то ему следовало бы уже в самом начале трансцендентальной логики, прежде чем делать столько видов из функций мышления, дать характеристику мышления вообще, различить его, следовательно, от интуиции и показать, какое познание дает интуиция и что нового привходит к нему в мышлении. Тогда можно было бы понять, о чем он собственно говорит, или, лучше тогда и он сам стал бы говорить совершенно иначе, а именно — сначала о наглядном представлении, а потом о мышлении, вместо того чтобы, как он это делает, говорить о чем-то среднем между ними, т. е. о чистой фикции. Тогда не было бы и такой громадной пропасти между трансцендентальной логикой и трансцендентальной эстетикой, где он, описав чистые формы интуиции, отделывается от их содержания, эмпирического восприятия, словами „оно дано“ и не спрашивает, каким же образом оно осуществляется, с помощью ли рассудка или помимо него, — а одним скачком переходит к отвлеченному мышлению, и не то, чтобы к мышлению вообще, но к определенным уже формам его, не обмолвившись ни полсловом насчет того, что такое мышление, что такое понятие, как относится абстрактное и дискурсивное к наглядному и конкретному, в чем разница между познанием у человека и животного, что такое разум.
Между тем именно это, оставленное Кантом без внимания, различие абстрактного и наглядного познания и есть то, что древние философы обозначали словами φαινομενα и νοουμενα[1] и противоположность и несоизмеримость чего искала своего разрешения в философемах элейцев, в учении Платона об идеях и в диалектике мегарийцев, а позже у схоластиков, в споре реалистов и номиналистов, зародыш которого лежал уже в контрасте умственного направления Платона и Аристотеля. Кант же, непростительным образом оставивший без внимания то, к чему относятся эти выражения φαινομενα и νοουμενα, пользуется ими как своею собственностью для обозначения ими своих вещей в себе и своих явлений.
- ↑ См. Sext. Empir. Pyrrhon. hypotyp. bib. I, 13, νοουμενα φαινομενοις αντετϑη Αναξαγορας („умопостигаемое являющемуся противопоставил Анаксагор“).
