(Eth. magna, I, 5), что добродетели имеют свое седалище в αλογῳ μοριῳ της ψυχης (в неразумной части души), а не в λογον εχοντι (разумной). Согласно с этим Стобей говорит о перипатетиках (Ecl. II. 7), что „нравственную доблесть они относят к неразумной части души, предполагая, что душа состоит из двух частей, — разумной и разума лишенной. В разумной части они помещают благородство, благоразумие, сообразительность, мудрость, понятливость, память и т. п.; в части же, разума лишенной, — умеренность, справедливость, мужество и другие так называемые нравственные доблести“. А Цицерон (De nat. deor. III. 26—31) пространно изъясняет, что разум является неизбежным средством и орудием всякой преступности.
Я признал разум способностью понятий. Этот совершенно своеобразный класс общих, неинтуитивных, только при помощи слов символизированных и фиксированных представлений и есть то, что отличает человека от животных и дает ему его господствующее положение на земле. Животное — раб минуты: оно знает лишь непосредственно-чувственные мотивы и потому привлекается или отталкивается ими с такой же необходимостью, с какой железо притягивается магнитом; наоборот, в человеке, благодаря разуму, действует расчет и соображение. Благодаря разуму, он может, вспоминая о прошлом и заглядывая в будущее, обозревать в целом свою жизнь и ход событий в мире, он становится независим от настоящей минуты и может обдуманно и по плану идти к цели, дурной или хорошей. Все, что он делает, делает он с полным самосознанием: он знает всякий раз, куда склоняется его воля, что она избирает, и какой был возможен другой выбор; и благодаря этому сознательному хотенью, он научается познавать самого себя и выражает себя в своих поступках. Во всех этих отношениях к человеческим поступкам разум может быть назван практическим: теоретичен же он лишь постольку, поскольку предметы, которыми он занимается, не стоят ни в каком отношении к поступкам индивида, а представляют исключительно теоретический интерес, доступный обыкновенно лишь весьма немногим. То, что я назвал практическим разумом, прекрасно передается латинским словом prudentia, образовавшимся, по словам Цицерона (De nat. deor. II, 22), из сокращенного providentia; наоборот, словом ratio (в смысле духовной способности) обозначается большею частью собственно-теоретический разум, хотя древние и не очень строго соблюдали это различие. — У большинства людей разум имеет почти исключительно практический характер; как скоро же он исче-
