Страница:Шопенгауэр. Полное собрание сочинений. Т. I (1910).pdf/86

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


— 74 —

Мир как воля и представление, т. I, § 4, стр. 9 и т. II, стр. 48, 49; 3 изд.; I, 10 и II, 52). Вот почему чистая материя может быть предметом не воззрения, а только мышления: она — то, что мы­слится вместе с каждою реальностью, как ее основа. Ибо чистая причинность, просто деятельность без определенного рода действия, не может быть дана в воззрении и поэтому не может являться в опыте. Таким образом, материя — это только объективный коррелят чистого рассудка, т. е. причинность вообще и ничего более, подобно тому как рассудок — это непосредственное познание при­чины и действия вообще и ничего более. Именно поэтому закон причинности и не может распространяться на самую материю, т. е. она не может ни возникать, ни уничтожаться: она есть и пребы­вает. Ибо ввиду того, что всякая смена акциденций (форм и свойств), т. е. всякое возникновение и уничтожение, наступает, только благодаря причинности, а материя, понимаемая объективно, — это сама чистая причинность, как такая, то она и не может своей силы прилагать к самой себе, подобно тому как глаз может видеть все, кроме самого себя. Далее, ввиду того, что «субстанция» тождественна с материей, можно сказать: субстанция — это дей­ствие in abstracto, акциденция — это особый род действия, действие in concreto. — Вот, следовательно, те результаты, к которым при­ водит истинный, т. е. трансцендентальный идеализм. А то, что к вещи в себе, т. е. к существующему и помимо представления, мы не можем доходить дорогой представления, а должны для этого пролагать совершенно другой путь, который ведет через внут­реннее существо предметов и который как бы посредством из­мены открывает нам крепость, — это я показал в своем глав­ном произведении.

Но если бы данное здесь добросовестное и глубоко основательное разложение эмпирического воззрения на его элементы, которые все оказываются субъективными, кто-нибудь пожелал сравнить или даже отождествить с фихтевскими алгебраическими уравнениями между я и не-я, с его софистическими лжедоказательствами, ко­торым понадобилась оболочка непонятности и бессмыслицы, для того чтобы обмануть читателя, с разглагольствованиями о том, как я ткет из самого себя не-я, — короче, со всеми вывертами Наукословия, — то это было бы только очевидной и претенциозной придиркой. Против всякого общения с этим Фихте я протестую так же, как публично и решительно протестовал против этого Кант в своем заявлении ad hoc в Иенской Литературной Газете (Кант: «Объяснение по поводу Наукословия Фихте», в № 109, 1799 г., Intelligenzblatt названной газеты). Пусть гегельянцы и дру­-