Porpora, требуя отъ него непринужденнаго, мягкаго и отчетливаго исполненія. Когда Ивановъ усиливалъ голосъ, онъ его останавливалъ, говоря: «Сила голоса приобрѣтается отъ упражненія и времени, а разъ утраченная нѣжность (delicatezza) навсегда погибаетъ».
Nozzari и Fodor я обязанъ болѣе всѣхъ другихъ maestro моими познаніями въ пѣніи.
Въ театрѣ Fondo я слышалъ Тамбурини, въ Turco in Italia, Rossini; онъ пѣлъ и игралъ очень хорошо. Въ San Carlo пѣвицей была Ronzi de Begnis, хорошая артистка, но съ голосомъ уже испорченнымъ (voix cassée); Basadonna (теноръ) былъ хорошъ. Моимъ же любимымъ театромъ въ Неаполѣ былъ маленькій театръ S. Carlino; въ немъ играли на неаполитанскомъ нарѣчіи (vago dialetto napolitano). Актеры тамъ были превосходные. Всѣ извѣстныя трагедіи принимали неаполитанскій характеръ съ помощію пульчинелло.
Въ Неаполѣ я встрѣтился съ Карломъ Брюловымъ; тамъ же познакомился съ Беллини; у Доницетти былъ только одинъ разъ, и если не ошибаюсь, тоже въ Неаполѣ.
На одномъ изъ театровъ, кажется, на Teatro nuovo давали въ то время, на неаполитанскомъ нарѣчіи, комическую оперу: Il Ventaglio. Это была довольно забавная пьеса, музыка которой чрезвычайно нравилась секретарю нашего посольства (бывшему моему пансіонскому товарищу) Ремеру; я же находилъ ее пошлою (triviale), и вовсе не искалъ знакомства съ сочинителемъ этой оперы Раймонди. Теперь оказывается, что этотъ Раймонди былъ весьма примѣчательный контрапунктистъ; тогда же онъ не пользовался особенною славою, хотя и былъ директоромъ музыкальной консерваторіи въ Неаполѣ. Вообще, мнѣ не суждено было учиться у строгихъ контрапунктистовъ.
Изъ соотечественниковъ, кромѣ принадлежащихъ къ посольству, я часто посѣщалъ Кайсарову, Михайлова, который былъ женатъ на сестрѣ графа Аркадія Павловича Кутузова. Княгиня Волконская, жена министра двора, часто приглашала меня съ Ивановымъ къ себѣ обѣдать. Докторъ ея Pizzati меня пользовалъ.
Вскорѣ по пріѣздѣ въ Неаполь у меня появилась сыпь, несмотря на которую я съ Ивановымъ отправился, въ декабрѣ
