Ужасъ объялъ православныхъ, свѣдавшихъ чего требуетъ императоръ.
„Послѣдніе годы! послѣдніе годы!“ шептали между собой старики, покачивали головами и, хотя не говорили, а думали: Нѣтъ, пускай въ нашемъ животѣ и смерти будетъ воленъ великій государь; не покоримся обычаю еретиковъ!“ Срокъ однако исполненія указа насталъ гораздо ближе, чѣмъ старики думали. Лишь только смущенная толпа поворотила къ дверямъ церкви, вдругъ встрѣтила насиліе. Солдаты, заранѣе поставленные здѣсь, схватываютъ каждаго взрослаго мужчину: одинъ изъ стражей держитъ бѣдняка за руки, другой остригаетъ ему усы и бороду; третій, припавши внизъ, обрѣзываетъ полы кафтана выше колѣнъ.
Картина была, по истинѣ, жалостная!
У рѣдкихъ жертвъ достало смѣлости оборонять свое лицо и платье; большая часть несчастныхъ, не обращая ни на что вниманія, торопилась ловить валившіеся изъ-подъ ножницъ клочья волосъ и заботливо прятали ихъ въ пазуху. При видѣ окарнанныхъ отцевъ и мужей, дѣти и жены подняли страшный вой, словно надъ покойниками: оттого возвратъ семействъ въ домы уподобился похоронному шествію.
Многіе изъ соликамцевъ, сохранивъ остатки бородъ до дня своей кончины, замѣщали положить поруганную святыню, вмѣстѣ съ ними, въ гробъ. Какъ сказано, такъ и сдѣлано.
Примѣчаніе. Настоящій разсказъ сообщенъ изъ Очерскаго завода, Пермской губерніи, И. В. Вологдинымъ, которымъ и записаны со словъ Ѳедора Аѳанасьевича Прядильщикова, бывшаго томскаго директора училищъ, который, въ свою очередь, слышалъ преданіе это отъ соликамскихъ старожиловъ.
Понеже въ здѣшнихъ краяхъ, какъ въ Курляндіи, въ Лнфляндіи, такъ же въ Прусахъ у мужиковъ обыкновеніе такое, что хлѣбъ снимаютъ вмѣсто серповъ малыми косами съ граблями, что предъ нашими серпами гораздо скоряе и выгоднѣе, такъ что средній работникъ за 10 человѣкъ сработаетъ, изъ чего видѣть можно какое великое подспорье будетъ въ работахъ, для чего хлѣба умножать будутъ, того для сыскали мы такихъ мужиковъ, чтобъ обучали нашихъ, изъ которыхъ посылаемъ въ вамъ, въ Шацкую провинцію 9 человѣкъ
