рину II, Нащокина, Неплюева, Порошина, Храповицкаго Мертваго, князя Шаховскаго, кн. Щербатова, Энгельгардта, то едвали не перечислимъ, если не всѣхъ, то по крайней мѣрѣ, главнѣйшихъ составителей изданныхъ записокъ, русскихъ людей, сохранившихъ для отечественной исторіи сказанія о событіяхъ и дѣятеляхъ XVIII вѣка; что касается до записокъ иноземцевъ о Россіи, то тутъ мы имѣемъ предъ собой значительно бо́льшее число лицъ, повѣствовавшихъ о Россіи. Впрочемъ, если послѣдняго рода мемуары значительно превышаютъ первую группу въ количествѣ, то этого никакъ нельзя сказать о ихъ качествѣ. При этомъ нельзя не замѣтить, что большинство иноземцевъ, бывшихъ въ Россіи XVIII вѣка и писавшихъ о ней, почти исключительно принадлежатъ къ высшему кругу. Но вѣдь за этими графами Гордтами, Гельбигами, Манштейнами, Минихами (отцомъ и сыномъ), Бюшингами, Дюками-Лирійскими, гр. Сегюрами, лэди Рондо, за этою вереницею пословъ, посланниковъ и секретарей посольствъ разныхъ иноземныхъ дворовъ, трактовавшихъ о Россіи въ своихъ мемуарахъ, или въ депешахъ, тамъ и сямъ впослѣдствіи появившихся въ печати, — были тысячи иноземцевъ изъ простыхъ людей, были же разнаго рода, такъ сказать, мелкой сошки служилые люди: ремесленники, мастеровые, толпами стремившіеся въ теченіи XVIII вѣка изъ нѣмецкой земли, Франціи и въ особенности изъ Швейцаріи въ льдистую Московію, съ цѣлью составить себѣ фортуну? Неужели никто изъ этихъ лицъ не оставилъ по себѣ записокъ? Это было бы чрезвычайно грустно для любителя отечественной старины такъ какъ именно ремесленники-иноземцы, люди не стоявшіе на разныхъ ступеняхъ служебной іерархіи, не увлеченные духомъ партій, болѣе первыхъ чуждые личныхъ предубѣжденій противу тѣхъ или другихъ лицъ, стоявшихъ у кормила правленія Россіи, отнеслись бы къ предмету своихъ сказаній гораздо безпристрастнѣе и трезвѣе служилой знати и представителей иноземныхъ дворовъ. Между тѣмъ, къ сожалѣнію, намъ почти неизвѣстны мемуары именно этого послѣдняго рода. Погоня ли за быстрой наживой, работа ли въ магазинахъ, кладовыхъ и мастерскихъ, но было что-то, что всецѣло поглощало жизнь иноземца-ремесленника и купца и онъ менѣе всего думалъ о запискѣ видѣннаго и слышаннаго и о завѣщаніи потомству воспоминаний о своемъ пребываніи въ Россіи. Кончалъ пришлый иноземецъ свою работу въ этой странѣ, наживалъ деньги и, „отрясая прахъ отъ ногъ своихъ“, спѣшилъ доживать вѣкъ свой на родину, въ какое-нибудь захолустье Германіи или въ укромный городокъ Швейцаріи…
Да, эти люди мало пишутъ и теперь, и почти ничего, кромѣ своихъ счетовъ и переписки по коммерческимъ дѣламъ‚ — не писали въ прош-
рину II, Нащокина, Неплюева, Порошина, Храповицкого Мертвого, князя Шаховского, кн. Щербатова, Энгельгардта, то едва-ли не перечислим, если не всех, то по крайней мере, главнейших составителей изданных записок, русских людей, сохранивших для отечественной истории сказания о событиях и деятелях XVIII века; что касается до записок иноземцев о России, то тут мы имеем пред собой значительно большее число лиц, повествовавших о России. Впрочем, если последнего рода мемуары значительно превышают первую группу в количестве, то этого никак нельзя сказать о их качестве. При этом нельзя не заметить, что большинство иноземцев, бывших в России XVIII века и писавших о ней, почти исключительно принадлежат к высшему кругу. Но ведь за этими графами Гордтами, Гельбигами, Манштейнами, Минихами (отцом и сыном), Бюшингами, Дюками-Лирийскими, гр. Сегюрами, леди Рондо, за этой вереницей послов, посланников и секретарей посольств разных иноземных дворов, трактовавших о России в своих мемуарах или в депешах, там и сям впоследствии появившихся в печати, — были тысячи иноземцев из простых людей, были же разного рода, так сказать, мелкой сошки служилые люди: ремесленники, мастеровые, толпами стремившиеся в течение XVIII века из немецкой земли, Франции и в особенности из Швейцарии в льдистую Московию, с целью составить себе фортуну? Неужели никто из этих лиц не оставил по себе записок? Это было бы чрезвычайно грустно для любителя отечественной старины, так как именно ремесленники-иноземцы, люди не стоявшие на разных ступенях служебной иерархии, не увлеченные духом партий, более первых чуждые личных предубеждений против тех или других лиц, стоявших у кормила правления России, отнеслись бы к предмету своих сказаний гораздо безпристрастнее и трезвее служилой знати и представителей иноземных дворов. Между тем, к сожалению, нам почти неизвестны мемуары именно этого последнего рода. Погоня ли за быстрой наживой, работа ли в магазинах, кладовых и мастерских, но было что-то, что всецело поглощало жизнь иноземца-ремесленника и купца, и он менее всего думал о записке виденного и слышанного и о завещании потомству воспоминаний о своем пребывании в России. Кончал пришлый иноземец свою работу в этой стране, наживал деньги и, «отрясая прах от ног своих», спешил доживать век свой на родину, в какое-нибудь захолустье Германии или в укромный городок Швейцарии…
Да, эти люди мало пишут и теперь, и почти ничего, кроме своих счетов и переписки по коммерческим делам‚ — не писали в прош-
