замертво принесли его за Никольскія ворота, къ гауптвахтѣ. Тогда разнесся въ Москвѣ слухъ, будто онъ умеръ (Русск. Архивъ, 1863, изд. 2, стр. 493).
Черезъ два года видимъ мы Мамонова при совершенно другихъ обстоятельствахъ. Какъ любитель рѣдкостей, онъ вздумалъ показывать москвичамъ свою коллекцію и хотѣлъ напечатать „привѣтствіе“, приглашавшее ихъ посѣщать его домъ, чтобы любоваться его (дѣйствительными, или мнимыми — не знаю) сокровищами. Дѣло это почему-то дошло до сената, который, по неизвѣстнымъ причинамъ, запретилъ печатаніе этого „привѣіствія“. Мамоновъ, съ приложеніемъ текста онаго, подалъ на то жалобу самой императрицѣ, которая написала московскому главнокомандующему князю Михаилу Никитичу Волконскому, 31 октября 1773 года, что нашла въ привѣтствіи „неблагопристойности“, но спрашивала, не было ли еще и другихъ причинъ запрещенію, которое Мамоновъ приписывалъ именно князю и точно ли у него въ домѣ то, что исчислено въ „привѣтствіи“. При этомъ императрица повелѣвала князю Волконскому донести ей вообще о поведеніи Мамонова, потому что въ Петербургѣ „многіе разсказываютъ объ немъ такія дѣла, которыя мало ему похвалы приносятъ“ (Осьмнадцатый вѣкъ, кн. I, стр. 101).
Не знаю подробностей этого дѣла и чѣмъ оно кончилось. Но черезъ пять лѣтъ Мамоновъ обратилъ на себя вниманіе уже не простыми „неблагопристойностями“, а дѣйствіями вполнѣ требовавшими строгаго вмѣшательства со стороны правительства.
Императрица писала, 1 іюля 1778 года, къ князю М. Н. Волконскому, что до нея дошли извѣстія о жестокостяхъ и мучительствахъ Мамонова надъ его крѣпостными людьми, изъ которыхъ нѣкоторые отъ него бѣжали и были пойманы. Оеа подозрѣвала, судя вообще по поступкамъ его, что онъ не въ здравомъ разсудкѣ. Императрица повелѣвала удостовѣряться въ истинѣ показаній бѣжавшихъ людей, и если они окажутся справедливыми, то послать въ нему двухъ членовъ юстицъ-коллегіи или членовъ уѣзднаго земскаго суда (если Мамоновъ живетъ въ какомъ либо изъ новыхъ намѣстничествъ) для производства слѣдствія и освидѣтельствованія его умственныхъ способностей, съ тѣмъ, чтобы о послѣдствіяхъ было донесено ея величеству черезъ главное мѣстное начальство (Осьмнадцатый вѣкъ, кн. I, стр. 149).
Екатерина получила отъ князя Волконскаго самое неблагопріятное для Мамонова донесеніе, и 4 марта 1779 года писала князю, что дурное поведеніе Мамонова доказано при членахъ юстицъ-коллегіи сторонними людьми, а также письменными документами. Импе-
