Это былъ послѣдній разсказъ Крылова, часу во 2-мъ ночи, — слѣдовательно за 6 часовъ до смерти (умеръ онъ въ ¾ 8‑го часа утромъ, 9 ноября 1844 г.).
Разъ приѣхалъ И. А. Крыловъ къ одному своему знакомому. Слуга сказалъ ему, что баринъ спитъ. „Ничего, отвѣчалъ Иванъ Андреевичъ, я подожду“, — и съ этими словами прошелъ въ гостинную, легъ тамъ на диванѣ и заснулъ. Между тѣмъ хозяинъ просыпается, входить въ комнату и видитъ лицо, совершенно ему незнакомое.
— Что вамъ угодно? спросилъ его Крыловъ.
„Позвольте лучше мнѣ сдѣлать вамъ этотъ вопросъ, сказалъ хозяинъ, потому что здѣсь моя квартира“.
— Какъ! да вѣдь здѣсь живетъ N?
„Нѣтъ, возразилъ хозяинъ, теперь живу я здѣсь, а г. N жилъ, можетъ быть, до меня“.
Послѣ этихъ словъ, хозяинъ спросилъ Крылова объ имени и, когда тотъ сказалъ, обрадовался случаю, что видитъ у себя знаменитаго баснописца и началъ просить его сдѣлать ему честь — остаться у него.
— Нѣть ужъ, сказалъ Крыловъ, мнѣ и такъ теперь совѣстно смотрѣть на васъ, — и съ этими словами вышелъ.
Дѣдушка Крыловъ, какъ привыкъ каждый называть его еще съ дѣтства, обладалъ рѣдкимъ умѣньемъ уживаться со всѣми и примѣняться ко всякой средѣ, гдѣ бы ни находился. Отъ этого онъ едва-ли не былъ единственнымъ человѣкомъ, не имѣвшимъ въ жизни враговъ. Его цѣнили не только послѣ смерти, какъ это большею частью бываетъ, но даже тѣ, кого онъ осмѣивалъ въ своихъ безсмертныхъ твореніяхъ, не имѣли къ нему враждебнаго чувства, и вмѣстѣ съ нимъ смѣялись надъ собою.
Личнымъ качествамъ своего характера и высокому таланту онъ былъ обязанъ тому вниманію, которое постоянно оказывала ему еще императрица Екатерина, иногда приглашавшая его во дворецъ. Къ нему болѣе чѣмъ къ кому другому можно примѣнить цицероновскую фразу: „hominem cognitum per te, nulla comendatione majorum„ (ты
