наго и прекраснаго священника. Послѣдовательно пройдя весь длинный рядъ духовныхъ учебныхъ заведеній: училище, семинарію (кончилъ курсъ въ ней въ 1841 г.) — все это въ тверской епархіи, — Михаилъ Яковлевичъ, въ числѣ отличнѣйшихъ молодыхъ людей, переведенъ въ С.‑Петербургскую духовную академію, гдѣ прекрасно окончилъ курсъ въ 1845 году, одновременно съ знаменитымъ дѣятелемъ въ рядахъ современнаго нашего духовенства о. Васильевымъ и нѣкоторыми другими. По окончаніи курса, о. Михаилъ Яковлевичъ опредѣленъ былъ бакаллавромъ въ казанскую духовную академію, гдѣ въ 1846—1848 гг. на него, по тогдашнему обычаю, навалено было преподаваніе нѣсколькихъ предметовъ, а именно: нѣмецкаго языка, греческаго языка и гражданской русской исторіи. По выѣздѣ изъ казани Морошкина замѣнилъ въ академіи, — если только не ошибаемся, Г. З. Елисѣевъ — извѣстный даровитый писатель и публицистъ. Михаилъ Яковлевичъ переведенъ 25 октября 1848 года въ Петербургъ, и здѣсь, 1‑го декабря того же года, рукоположенъ въ священники въ Казанскій соборъ, на каковомъ посту несмѣнно и оставался до самой своей смерти.
Мѣсто это въ матеріальномъ отношеніи не особенно блестяще, но М. Я. былъ, какъ кажется, вполнѣ имъ доволенъ: все его честолюбіе, вся его корысть обращалась въ сферу ученой дѣятельности: онъ жаждалъ стяжать знанія, — духъ его стремился постоянно къ ученымъ работамъ и онъ трудился неизмѣнно, упорно — въ тѣ еще годы, когда ученая дѣятельность вообще и духовныхъ лицъ въ особенности не вызывали ни особеннаго сочувствія, — ни особенной поддержки — и когда учеными трудами скорѣе можно было, особенно ему, священнику — повредить себѣ, — чѣмъ выдвинуться изъ толпы умовъ дюжинныхъ, изъ рядовыхъ служителей церкви.
Оно такъ и было. Морошкинъ, скоро замѣченный въ наукѣ, быстро приобрѣвшій себѣ необыкновенное уваженіе всѣхъ своихъ духовныхъ дѣтей, — къ числу которыхъ съ удовольствіемъ примыкали образованнѣйшія и наиболѣе извѣстныя въ столицѣ семейства, — оставался всю жизнь простымъ священникомъ. Начальство его не усматривало возможнымъ возвести его въ званіе протоіерея. А между тѣмъ, когда и въ среду нашего духовенства, касту тѣсно сомкнутую и остававшуюся до послѣднихъ почти дней въ чужѣ, въ сторонѣ отъ преобразованій и улучшеній новѣйшаго времени — проникъ наконецъ духъ самостоятельности, духъ прогресса, въ не опошленномъ смыслѣ этого слова, — въ комъ столичное, долженствующее быть передовымъ духовенство, въ комъ нашло оно дѣятелей подготовленныхъ, во всеоружіи знанія и пламенной любви къ развитію и улучшенію своей
