и, какъ теперь помню, чрезвычайно ловко высказалъ тогдашнія мои чувства.
Нервное раздраженіе, однакожъ, несмотря на всѣ мои усилія побороть его, усиливалось болѣе и болѣе; желая какъ можно скорѣе освободиться отъ него, я вздумалъ себѣ же на бѣду прибѣгнуть къ камфарному спирту, что̀ раздражало нервы мои жесточайшимъ образомъ и я лишился сна, аппетита и стоналъ отъ мучительныхъ ощущеній.
Наконецъ кн. Михаилъ Дмитр. Волконскій привезъ ко мнѣ доктора Шеринга, который гомеопатическимъ употребленіемъ сѣры и золота въ двѣ недѣли меня поправилъ.
Во время болѣзни Львовъ былъ у меня и читалъ мнѣ наставленіе о томъ, что я не радѣю о службѣ, въ выраженіяхъ самыхъ вѣжливыхъ, даже дружескихъ; я молчалъ, но по выздоровленіи началъ посѣщать пѣвчихъ рѣже прежняго.
Весною мы съ кн. Мих. Волконскиъ устроили концертъ для Артемовскаго. Въ немъ участвовали Билибина, двѣ княжны Лобановы, Андреевъ, для котораго я оркестровалъ арию изъ Guido и Genéviève Галеви, пѣла также жена моя дуетъ изъ «Жизни за Царя» съ Артемовскимъ. Игралъ на скрипкѣ Бахметьевъ пьесы своего сочиненія. Концертъ этотъ былъ въ залѣ князя Юсупова, оркестръ былъ по возможности пополненъ. На собранныя въ этомъ концертѣ деньги Артемовскій отправился лѣтомъ того же 1839 г. заграницу.
Въ концѣ мая мы переѣхали на дачу, у лѣсного института. Я бывалъ тамъ не часто, подъ предлогомъ занятій по службѣ; въ городѣ пристанище мое было у Кукольниковъ въ домѣ Мерца, въ Фонарномъ переулкѣ, откуда я часто навѣщалъ сестру въ Смольномъ.
Чтобы скрыть настоящую причину частыхъ моихъ посѣщеній, предлогомъ послужили мнѣ занятія мои съ оркестромъ, принадлежавшемъ заведенію. Онъ состоялъ изъ двухъ плохихъ 1-хъ скрипокъ, одной второй, одного альта (не помню, былъ ли віолончель), контрабаса, флейты, кларнета, волторны, тромбона и турецкаго барабана; когда они играли, сѣдой чиновникъ, по имени Меньшиковъ, съ крестомъ въ петлицѣ, усердно давалъ тактъ, постоянно махая сверткомъ бумаги.
Хотя оркестръ былъ очень плохъ, я привелъ его въ поря-
