ровну; когда же на другой день я приказалъ крѣпостнымъ людямъ, въ моемъ услуженіи находившимся, оставить казенную квартиру, вывести оттуда лошадей, матушкою мнѣ данныхъ, выпороть изъ мебелей, бывшихъ въ гостинной, шитье моихъ сестеръ и нѣкоторыя другія вещи драгоцѣнныя мнѣ потому, что я получилъ ихъ отъ уважаемыхъ и любимыхъ мною лицъ (все прочее, какъ-то: брильянты, мебели, карету и проч. оставилъ женѣ), тогда Марья Петровна заплакала не на шутку; говорятъ даже, что ее оттирали.
Все петербургское бабье, подъ предводительствомъ графини Е. М. С. и Е. А. Г. возстало противъ меня, и злословію ихъ не было предѣловъ. Я, во избѣжаніе непріятныхъ посѣщеній, не допускалъ къ себѣ никого, кромѣ немногихъ самыхъ искреннихъ пріятелей, захворалъ и, по болѣзни, жилъ безвыходно на квартирѣ Степанова, въ Гарновскаго домѣ у Измайловскаго моста.
Нѣсколько дней послѣ разрыва съ женою, я получилъ приглашеніе отъ сенатора Сумарокова, который любилъ меня и Марью Петровну, навѣстить его въ 12 ч. утра на другой день. По моей привычкѣ я приѣхалъ къ нему полчаса раньше; онъ этимъ видимо былъ встревоженъ и неоднократно повторялъ, что назначилъ мнѣ ровно въ 12 часовъ быть у него. Я подозрѣвалъ замыселъ противу меня, и не ошибся; ровно въ 12 часовъ дверь отворилась и вошолъ съ важнымъ видомъ, учившій и вѣнчавшій меня, протоіерей Алексѣй Ивановичъ Маловъ. Тутъ начали убѣждать меня примириться съ женою или, по крайней мѣрѣ, жить съ нею хоть розно, но подъ одной кровлей; это послѣднее предложеніе изобрѣтено было сенаторомъ. Цѣлый часъ я упорно и ловко защищался, и наконецъ такъ рѣшительно и удачно уничтожилъ всѣ ихъ доводы, что они должны были умолкнуть.
Послѣ этого я цѣлый мѣсяцъ не выходилъ изъ дому; былъ только разъ у Львова, объявя ему, что я болѣе служить не въ силахъ. Львовъ убѣдилъ меня остаться еще на полтора мѣсяца, дабы дослужить до слѣдующаго чина.
18-го декабря 1839 г. я былъ уволенъ отъ службы съ чиномъ коллежскаго ассесора. Въ это время опасно заболѣла Е. К.; сестра Марья Ивановна, часто навѣщавшая меня въ домѣ Гар-
