Вотъ вамъ почетный приборъ,
Просимъ покорнѣйше сѣсть.
Музыки не помню, кажется было solo для Лоди.
Павелъ Васильевичъ былъ очень добрый человѣкъ, любилъ общество, въ особенности общество дамъ; онъ былъ любезенъ, пѣлъ и умѣлъ забавлять общество разными шутками, напр.: отлично представлялъ жидовъ въ синагогѣ; но господствующая страсть его была писать трагедіи изъ первыхъ вѣковъ христіанства; при чтеніи своихъ произведеній онъ приходилъ въ такой восторгъ, что испускалъ внезапные крики и не рѣдко пугалъ своихъ слушателей.
Въ концѣ зымы, т.-е. въ началѣ 1841 г., я, по просьбѣ инспектора Екатерининскаго Института П. Г. Ободовскаго, на слова его сочиненія, написалъ выпускной хоръ E-dur. Иногда бывалъ на репетиціяхъ въ институтѣ, и хоръ исполнили очень хорошо. За этотъ трудъ я получилъ отъ е. и. в. государыни императрицы перстень съ изумрудомъ, осыпанный бриллиантами, который я тогда же отослалъ матушкѣ. По болѣзни государынми танца и пѣніе вмѣсто института исполняли во дворцѣ, куда и меня пригласили; но я не могъ быть, потому что меня о томъ увѣдомили поздно и я не имѣлъ времени купить башмаки, шелковые чулки и бѣлыя перчатки.
Въ самомъ началѣ весны, великимъ постомъ, я переѣхалъ къ Степановымъ, которые жаловались мнѣ на предпочтение, оказанное мною Кукольникамъ. Николай жилъ на особенной квартирѣ; Петръ Степановъ уступилъ мнѣ комнату, расписанную каррикатурами и чертовщиной. Когда, бывало, карета ночью своими освѣщенными фонарями постепенно мгновеннымъ свѣтомъ освѣщала мою комнату, странныя фигуры мелькали одна за другою, а казалось, что стоявшая на печкѣ мертвая голова насмѣшливо улыбалась; мнѣ, по крайней мѣрѣ, часто казалось, что она смѣялась надъ моими страданіями; тогда я спалъ дурно и часто предавался печальнымъ размышленіямъ о судьбѣ своей. Несмотря на это болѣзненое расположеніе духа, я продолжалъ писать оперу. Докторъ Садовскій пришелъ однажды, закурилъ сигарку и, смотря на мою работу, сказалъ мнѣ съ са-
