Назначено было 27 ноября 1842 г. для перваго представленія «Руслана и Людмилы». Петрова была нездорова, а роль Ратмира должна была исполнять Петрова-воспитанница, которая была талантливая, но еще слабая и неопытная артистка. Перемѣнить было невозможно, въ особенности потому, что директоръ не любилъ старшую Петрову.
Несмотря на мучительное чувство, овладѣвавшее мною всякій разъ во время перваго представленія моихъ драматическихъ произведеній, я еще не терялъ надежды на успѣхъ. Первый актъ прошелъ довольно благополучно.
Второй актъ прошелъ также не дурно, за исключеніемъ хора въ головѣ.
Въ третьемъ актѣ, въ сценѣ: И зной, и жаръ, Петрова-воспитанница оказалась весьма слабою и публика замѣтно охладилась. Четвертый актъ не произвелъ эффекта, котораго ожидали. Въ концѣ же 5-го дѣйствія императорская фамилія уѣхала изъ театра. Когда опустился занавѣсъ, начали меня вызывать, но апплодировали очень недружно, между тѣмъ усердно шикали и преимущественно со сцены и оркестра. Я обратился къ бывшему тогда въ директорской ложѣ генаралу Дубельту съ вопросомъ: «кажется, что шикаютъ, идти ли мнѣ на вызовъ?». — Иди, отвѣчалъ генералъ, Христосъ страдалъ болѣе тебя».
Возвратясь изъ театра, мы съ матушкой скрыли нашу досаду, ласково приняли моихъ пріятелей, приѣхавшиъ къ намъ ужинать. Матушка за мой трудъ подарила мнѣ столоваго серебра на 12 кувертовъ.
Второе представленіе прошло не лучше перваго. На третье представленіе явилась старшая Петрова, она исполнила сцену III-го дѣйствія съ такимъ увлеченіемъ, что привела въ восторгъ публику. Раздались звонкія и продолжительныя рукоплесканія, торжественно вызывали сперва меня, потомъ Петрову. Эти вызовы продолжались въ продолженіи 17-ти представленій. По сему поводу нерѣдко сердилась на меня Петрова. Во время ея сцены, я ее не слушалъ, въ одной изъ отдаленныхъ кулисъ шушукалъ съ одной изъ миловидныхъ воспитанницъ и часто опаздывалъ на вызовъ.
Въ теченіи зимы, или лучше, отъ 27 ноября до великаго
