ко въ (одн) теченіи одной зимы 32 представленія, могла бы считаться удачною. «Вильгельм Телль» Россини въ первую зиму выдержалъ только 16 представленій.
Я ему высказалъ откровенно мои взгляды на искусство и на композиторовъ. По моему мнѣнію, Карлъ Марія Веберъ былъ для меня неудовлетворителенъ (даже во «Фрейшюцѣ»), отъ излишняго употребленія доминантъ-септимъ аккорда въ первой его позиціи. На это Листъ сказалъ мнѣ: «vois êtes avec Weber, comme deux rivaux, qui courtisez la même femme».
День отъѣзда Листа мнѣ очень памятенъ, мы ужинали (кажется) у графа Кутузова. Зашла рѣчь о моей оперѣ, и графъ М. Ю. Віельгорский сказалъ опять: mon cher, c'est un opéra manqué. Наскучивъ слышать одно и тоже, я попросилъ минуту вниманія у присутствовавшихъ на ужинѣ: «Господа, сказалъ обратясь къ нимъ, я считаю графа однимъ изъ наилучшихъ музыкантовъ, какихъ я только встрѣчалъ — всѣ единодушно согласились на это предложеніе — теперь, положа руку на сердце, скажите мнѣ, графъ, подписали-ль бы имя ваше подъ этой оперой, если бы ее написали?» — Конечно, охотно, отвѣчалъ онъ. «Такъ, позвольте-жъ и мнѣ быть довольнымъ трудомъ моимъ».
Несмотря на эти выходки противъ меня, внушенныя нѣсколько jalousie de métier (графъ писалъ въ то время оперу: Цыгане), онъ любилъ меня. Вообще и теперь еще онъ крайне любезенъ въ обществѣ и увлекается, какъ юноша новыми впечатлѣніями. Когда приѣхалъ къ намъ Рубини (въ мартѣ 1843 г.), графъ, опустивъ подбородокъ въ огромный свой галстукъ, сказалъ: mon cher, c'est Jupiter Olymien!
Иванъ Ивановичъ Рубини, какъ мы называли его, несмотря на обработанность голоса и увѣренность (aplomb) былъ не Юпитеромъ, а развалиной. Голосъ его еще въ Италии въ 1830 г. не удовлетворялъ меня, въ первые раза въ особенности онъ мнѣ отдавался въ ушахъ болѣе стекляннымъ, нежели металлическимъ. Образъ его пѣния еще въ Италіи я находилъ изысканнымъ, въ 1843 г. преувеличеніе (exagération) дошло до нелѣпой степени. Онъ пѣлъ или черзвычайно усиленно, или же такъ, что рѣшительно ничего не было слышно; онъ, можно сказать, отворялъ только ротъ, а публика пѣла его ррр, что естественно льстило
