чуднымъ образомъ воспослѣдующемъ, ибо Петръ Великій[1] не съ тѣмъ ее вѣнчалъ царскимъ вѣнцомъ, чтобы ее наслѣдницею своею учинить, ниже когда того желалъ; но, умирая, не назнача наслѣдника, — вельможи, а именно: князь Меншиковъ, зная слабость императрицы, Толстой, боясь мщенія отъ сына царевича Алексѣя Петровича, законнаго наслѣдника, за привезеніе и за смерть отца его, вопрося Ивана Ильича Мамонова, подполковника гвардіи: «надѣется ли онъ на согласіе гвардіи полковъ?» и, получа утвердительный отвѣтъ, предъ собранными полками ее самодержицею провозгласили. Тако взошла сія государыня на всероссійскій престолъ, дѣйствіе недостатку основательныхъ законовъ. И Петръ Великій еще не охладѣлъ мертвый, а уже не воля его, не право наслѣдственное и привязанность къ крови, но самовольное желаніе вельможъ рѣшило важнѣйшую вещь въ свѣтѣ, то-есть наслѣдство его престола.
Восшествіе ея такимъ образомъ на престолъ слѣдующія дѣйствія надъ нравами народными произвело. Она была слаба, роскошна во всемъ пространствѣ сего названія, вельможи были честолюбивы и жадны, — а изъ сего произошло, упражняясь въ повседневныхъ пиршествахъ и роскошахъ, оставила всю власть правительства вельможамъ, изъ которыхъ вскорѣ взялъ верхъ князь Меншиковъ. Пышность и сластолюбіе у двора его умножились; упала древняя гордость дворянская, видя себя управляема мужемъ хотя достойнымъ, но изъ подлости произшедшимъ, а мѣсто ея заступило раболѣпство къ сему вельможѣ, могущему все.
Краткое царствованіе сей императрицы, впрочемъ, большихъ перемѣнъ не могло учинить, окромѣ что вывозъ разныхъ драгоцѣнныхъ уборовъ и винъ весьма умножился, и сластолюбіе сіе во всѣ степени людей проникло, умножило нужды, а умножа нужды, умножило исканіе способовъ безъ разбору, дабы оныя наполнить.
Какое тогда состояніе было сына царевича Алексѣя Петровича, по несчастію отца своего, лишеннаго принадлежащаго ему наслѣдія? Онъ былъ въ юныхъ лѣтахъ; о воспитаніи его не помышляли, наслѣдникомъ престола его не признавали, и ниже моленія въ церквахъ о здравіи его было, якобы надлежало о
- ↑ Зачеркнуто: «никогда, но…». Ред.
