и будешь у меня, прервалъ архиерей горькую мою речь, такой келейный, какого я давно предполагалъ въ мысляхъ, если ты такъ обо мне понимаешь». Я тысячу разъ на себя досадовалъ, что я самъ свое дело испортилъ своимъ объяснениемъ, досадовалъ, не понимая того, что своенравный сильный – всякое безсильнаго объяснение можетъ обращать во свою пользу. «Не тревожитъ-ли тебя то», спросилъ архиерей, какъ будто зная мои мысли, «что отъ меня 9 келейныйхъ отошли нечестнымъ образомъ? Инако и быть не могло, продолжалъ онъ, ибо ни одинъ изъ нихъ не имелъ ни ума, ни верности, ни порядочнаго поведения. А человекъ, неимеющий совокупно сихъ трехъ квалитетовъ, ни въ какую благородную должность не годится. По крайней мере, быть такому не при мне. Напротивъ того, качества добрыя въ тебе я найти не сомневаюсь, а паче съ моимъ наставлением. Сверхъ того, съ талантомъ твоего правильнаго письма, ты можешь быть при мне кабинетнымъ секретаремъ; ты же знаешь, – примолвилъ онъ, – что прежние мои служители назывались келейнми только отъ моихъ подчиненныхъ, а отъ меня въ семъ достоинстве признаваемы не были». Симъ последнимъ словомъ могъ я быть уверенъ, что архиерейские келейники суть такое творение, которое должно быть возводимо на свою степень самимъ архиереями, посвящаемыми С[и?]нодомъ, следовательно такой келейный не дальше отъ с[и?]нодального члена, какъ третье лицо. Между темъ, какъ чувствительность меня томитъ, неумолкавший архиерей продолжаетъ: «Мое намеренье выше и благороднее, нежели ты думаеть можешь: мое намеренье, чтобъ различествовать мне съ моимъ келейнымъ именемъ только и должностию, но душу иметь съ нимъ одну». Много еще подобнаго говорено, чего ни припомнить нельзя, ни писать нетъ нужды; но что написано, то самая истина, изъясненная точными архиерейскими словами, такъ какъ и везде, где только бываетъ онъ прикосновенъ къ моему перу, есть верный списокъ и тонъ его слова. Я долженъ признаться, что до техъ поръ не весьма былъ добраго мнения о характере его сердца; ибо когда онъ смеется, то смехъ его бывалъ самый ядовитый, съ сопровождениемъ ругательства на весь светъ, а не сангвинической. Когда онъ гово-
