Низвергнутъ былъ съ небесной высоты
Онъ вмѣстѣ съ сонмомъ ангеловъ мятежныхъ.
Возвыситься онъ думалъ надъ Властями
Небесными съ ихъ помощью и даже
Сравняться онъ надеялся съ Всевышнимъ.
Такъ въ небесахъ на Царство и Престолъ
Господніе войною нечистивой
Онъ поднялся. Но тщетною попытка
Его была, и пламенемъ объятъ,
Низвергнутый десницей всемогущей,
Летѣлъ стремглавъ изъ свѣтлаго эфира
Онъ въ темную бездонную пучину,
Где вѣчныя мученья ожидали
Дерзнувшаго на Господа возстать
Съ оружіемъ: въ цѣпяхъ изъ адаманта
Томящійся, въ огнѣ неугасимомъ
Онъ долженъ былъ терзаться! Девять разъ
Для смертнаго смѣнились день и ночь, —
А онъ лежалъ съ дружиною своей
Преступною въ пылающей пучинѣ,
Погибшій, побѣжденный, но безстрашный.
Но худшія мученья предстояли
Виновному: сознаніе блаженства
Погибшаго и скорби безконечной.
Съ отчаяньемъ блуждаетъ взоръ зловѣщій,
Но гордостью исполненъ непреклонной
И злобою непримиримой онъ.
Такъ далеко, какъ можетъ взоръ безсмертныхъ
Обозрѣвать — онъ видитъ лишь пространства
Ужасныя и дикія, тюрьму,
Которая обведена вокругъ
Пылающимъ горниломъ. Это пламя
Не разгоняетъ сумрака; при немъ
Лишь явственнѣй являются картины
Отчаянья и скорби, та обитель
Унынія, гдѣ отдыха и мира
Не вѣдаютъ, куда самой надеждѣ,
Которая присуща всѣмъ на свѣтѣ,
Нѣтъ доступа, — юдоль ужасныхъ мукъ
И пламени питаемаго сѣрой,
Которая горитъ и не сгораетъ.
Вотъ каково зловѣщее жилище,
Назначенное правосудьемъ Неба
Мятежникамъ, томящимся во тьмѣ.
Отъ Господа они на вѣкъ пространствомъ
Отдѣлены, превосходящимъ трижды
Пространство то, которымъ отдѣленъ
Отъ полюса планеты нашей центръ.
Какъ разнится жилище это съ тѣмъ,
Откуда ихъ изгнало правосудье!
Добычей волнъ и огненнаго вихря
Друзей своихъ увидѣлъ Сатана.
Вблизи него терзался Вельзевулъ,
Впослѣдствіи извѣстный въ Палестинѣ.
Въ былые дни всѣхъ ближе онъ стоялъ
Могуществомъ и дерзостью вины
Къ Врагу Небесъ. И, смѣло прерывая
Молчаніе, такъ молвилъ Сатана:
— Ужели ты — тотъ самый Духъ? Въ паденьѣ
Какъ мало ты походишь на того,
Кто затмевалъ сіяньемъ лучезарнымъ
Блестящихъ херувимовъ миріады!
Союзниками въ славномъ предпріятьѣ
Мы сдѣлались, и общія надежды,
Желанія соединяли насъ,
Какъ нынѣ насъ съ тобой соединяютъ
Крушеніе и общая погибель.
Ты видишь-ли, въ какую глубину
И съ высоты низвергнуты какой
Мы страшною грозою Божья гнѣва?
Кто зналъ всю мощь оружія Его?
И все-жъ — хотя бъ Державный Побѣдитель
На худшія мученья насъ обрекъ —
Раскаянью останусь чуждымъ я.
Пускай мой блескъ наружный измѣнился,
Но въ твердости моей, въ негодованьѣ,
Которыя подвигли на борьбу
Меня съ Творцомъ, — не измѣнился я.
Возставшіе въ количествѣ несмѣтномъ,
Вооружась, ко мнѣ примкнули Духи,
Которые, Его верховной власти
Владычество мое предпочитая,
Вступили въ бой среди равнинъ небесныхъ,
Поколебавъ Всевышняго престолъ.
Что изъ того, что мы побѣждены?
Попрежнему непобѣдимы воля
Съ обдуманною жаждою отмщенья
И ненависть безстрашная, и духъ,
Не знающій во-вѣки примиренья.
Нѣтъ, никогда могуществу Творца
Мы торжества такого не доставимъ.
Склонясь предъ Нимъ, о милости молить,
Боготворить Того, кто столь недавно
За власть Свою предъ нами трепеталъ —
Безчестіемъ считалъ бы это я
Позорнѣйшимъ, чѣмъ самое паденье!
Велѣніемъ судебъ, начало наше
И естество божественное вѣчно.
Оружіемъ, какъ прежде, мы владѣемъ,
А опытомъ богаче стали мы
И съ большею надеждой на успѣхъ,
При помощи коварства или силы,
Поднимемся войной непримиримой
Мы на Врага Великаго, который
Теперь, Свою побѣду торжествуя,
Одинъ царитъ, какъ деспотъ, въ небесахъ.
Стараяся хвастливыми рѣчами
Отчаянье глубокое прикрыть,
Такъ говорилъ отступникъ, падшій Ангелъ,
И отвѣчалъ ему союзникъ смѣлый:
— О, Князь и Вождь! Владыка многихъ царствъ
Несмѣтныя дружины херувимовъ
Водившій въ бой! Не вѣдающій страха,
Ты трепетать заставилъ предъ собой
Царя Небесъ, желая испытать,
Чѣмъ держится владычество Его
Верховное: судьбы предначертаньемъ
Иль силою и случаемъ? Увы!
Съ безжалостною ясностью я вижу
Послѣдствія ужаснаго событья.
Въ паденіи своемъ и пораженьѣ
Утратили мы Небо, наши сонмы
Низвергнуты, осуждены на гибель,
Насколько ей подвержено бываетъ
Божественное наше естество.
Безсмертный духъ не знаетъ пораженья —
Хотя померкла слава, и блаженство
Поглощено отчаянья пучиной.
Но Побѣдитель Всемогущій нашъ
Низвергнут был с небесной высоты
Он вместе с сонмом ангелов мятежных.
Возвыситься он думал над Властями
Небесными с их помощью и даже
Сравняться он надеялся с Всевышним.
Так в небесах на Царство и Престол
Господние войною нечестивой
Он поднялся. Но тщетною попытка
Его была, и пламенем объят,
Низвергнутый десницей всемогущей,
Летел стремглав из светлого эфира
Он в темную бездонную пучину,
Где вечные мученья ожидали
Дерзнувшего на Господа восстать
С оружием: в цепях из адаманта
Томящийся, в огне неугасимом
Он должен был терзаться! Девять раз
Для смертного сменились день и ночь, —
А он лежал с дружиною своей
Преступною в пылающей пучине,
Погибший, побежденный, но бесстрашный.
Но худшие мученья предстояли
Виновному: сознание блаженства
Погибшего и скорби бесконечной.
С отчаяньем блуждает взор зловещий,
Но гордостью исполнен непреклонной
И злобою непримиримой он.
Так далеко, как может взор бессмертных
Обозревать — он видит лишь пространства
Ужасные и дикие, тюрьму,
Которая обведена вокруг
Пылающим горнилом. Это пламя
Не разгоняет сумрака; при нём
Лишь явственней являются картины
Отчаянья и скорби, та обитель
Уныния, где отдыха и мира
Не ведают, куда самой надежде,
Которая присуща всем на свете,
Нет доступа, — юдоль ужасных мук
И пламени питаемого серой,
Которая горит и не сгорает.
Вот каково зловещее жилище,
Назначенное правосудьем Неба
Мятежникам, томящимся во тьме.
От Господа они на век пространством
Отделены, превосходящим трижды
Пространство то, которым отделен
От полюса планеты нашей центр.
Как разнится жилище это с тем,
Откуда их изгнало правосудье!
Добычей волн и огненного вихря
Друзей своих увидел Сатана.
Вблизи него терзался Вельзевул,
Впоследствии известный в Палестине.
В былые дни всех ближе он стоял
Могуществом и дерзостью вины
К Врагу Небес. И, смело прерывая
Молчание, так молвил Сатана:
— Ужели ты — тот самый Дух? В паденье
Как мало ты походишь на того,
Кто затмевал сияньем лучезарным
Блестящих херувимов мириады!
Союзниками в славном предприятье
Мы сделались, и общие надежды,
Желания соединяли нас,
Как ныне нас с тобой соединяют
Крушение и общая погибель.
Ты видишь ли, в какую глубину
И с высоты низвергнуты какой
Мы страшною грозою Божья гнева?
Кто знал всю мощь оружия Его?
И все ж — хотя б Державный Победитель
На худшие мученья нас обрек —
Раскаянью останусь чуждым я.
Пускай мой блеск наружный изменился,
Но в твердости моей, в негодованье,
Которые подвигли на борьбу
Меня с Творцом, — не изменился я.
Восставшие в количестве несметном,
Вооружась, ко мне примкнули Духи,
Которые, Его верховной власти
Владычество мое предпочитая,
Вступили в бой среди равнин небесных,
Поколебав Всевышнего престол.
Что из того, что мы побеждены?
По-прежнему непобедимы воля
С обдуманною жаждою отмщенья
И ненависть бесстрашная, и дух,
Не знающий во-веки примиренья.
Нет, никогда могуществу Творца
Мы торжества такого не доставим.
Склонясь пред Ним, о милости молить,
Боготворить Того, кто столь недавно
За власть Свою пред нами трепетал —
Бесчестием считал бы это я
Позорнейшим, чем самое паденье!
Велением судеб, начало наше
И естество божественное вечно.
Оружием, как прежде, мы владеем,
А опытом богаче стали мы
И с большею надеждой на успех,
При помощи коварства или силы,
Поднимемся войной непримиримой
Мы на Врага Великого, который
Теперь, Свою победу торжествуя,
Один царит, как деспот, в небесах.
Стараяся хвастливыми речами
Отчаянье глубокое прикрыть,
Так говорил отступник, падший Ангел,
И отвечал ему союзник смелый:
— О, Князь и Вождь! Владыка многих царств
Несметные дружины херувимов
Водивший в бой! Не ведающий страха,
Ты трепетать заставил пред собой
Царя Небес, желая испытать,
Чем держится владычество Его
Верховное: судьбы предначертаньем
Иль силою и случаем? Увы!
С безжалостною ясностью я вижу
Последствия ужасного событья.
В падении своем и пораженье
Утратили мы Небо, наши сонмы
Низвергнуты, осуждены на гибель,
Насколько ей подвержено бывает
Божественное наше естество.
Бессмертный дух не знает пораженья —
Хотя померкла слава, и блаженство
Поглощено отчаянья пучиной.
Но Победитель Всемогущий наш
