возможности окончательно командовать надъ софійскимъ шоссе, да къ тому-же и войска, бывшія въ занятомъ редутѣ, находились между двухъ огней: съ одной стороны Османа-паши, съ другой, турецкихъ войскъ, сосредоточенныхъ по софійскому шоссе, въ Телишѣ. Занявъ Горный Дубнякъ, генералъ Гурко говорилъ:
— Воздуху здѣсь мнѣ мало! выражая этимъ то, что пребываніе корпуса на такомъ тѣсномъ пространствѣ было безпокойно. Поэтому занятіе Телиша являлось настоятельною необходимостью.
Съ этою цѣлью приказано было 16 октября двинуть къ Телишу 100 орудій и, окруживъ это укрѣпленіе, открыть канонаду сначала гранатами, а потомъ дѣйствовать шрапнелью. Батареи дѣйствовали преимущественно залпами. Пальба должна была производиться до 2 часовъ, а затѣмъ приказано было прекратить огонь на полчаса. Этимъ перерывомъ генералъ Гурко желалъ воспользоваться, чтобы предложить гарнизону капитуляцію, грозя, въ противномъ случаѣ, безустанно громить его изъ ста орудій. Съ этою цѣлью были взяты, между прочимъ, пять плѣнныхъ турокъ, испытавшихъ всѣ ужасы дубнякскаго боя, и имъ вручено письмо къ телишскому пашѣ, съ условіями капитуляціи. Плѣнныхъ подвели къ цѣпи, откуда они двинулись, помахивая бѣлыми платками и обѣщая разсказать о массахъ и непобѣдимости русскихъ, собравшихся около Телиша. Такъ какъ въ 2½ часа отвѣтъ не былъ полученъ, то канонада опять началась. Турецкія орудія, подбитыя нашей артиллеріей, перестали отвѣчать, а пѣхота почти не стрѣляла, вѣроятно, за дальностью дистанцій и отсутствіемъ хорошихъ цѣлей, такъ какъ нѣкоторыя наши батареи и цѣпь окопались во избѣжаніе потерь.
Генералъ Гурко, верхомъ, въ сопровожденіи офицеровъ генеральнаго штаба, выѣхалъ на одну изъ батарей, съ цѣлью видѣть дѣйствіе нашей артиллеріи. Не прошло минутъ 20, какъ замѣченъ былъ турецкій парламентеръ и позиція наша огласилась потрясающими криками «ура», возвѣщавшаго[1] объ этой, почти безкровной для насъ побѣдѣ. Артиллеристы, по преимуществу, праздновали свой успѣхъ.
— Матушка ты наша! — говорилъ молодой канониръ, цѣлуя и обнимая свою 9-фунтовку.
Генералъ Гурко рысью направился, въ сопровожденіи конвоя, на шоссе, выславъ впередъ, для переговоровъ, свиты Его Величества генералъ-маіора Бреверна и князя Цертелева. Паша быстро согласился на капитуляцію и хлопоталъ только о правѣ сохраненія офицерами своихъ собственныхъ вещей. Когда же получилъ на это разрѣшеніе, то съ веселымъ духомъ передалъ себя въ наши руки.
- ↑ «возвещавшаго» — правильно «возвещавшими». — Примечание редактора Викитеки.
возможности окончательно командовать над софийским шоссе, да к тому же и войска, бывшие в занятом редуте, находились между двух огней: с одной стороны Османа-паши, с другой турецких войск, сосредоточенных по софийскому шоссе, в Телише. Заняв Горный Дубняк, генерал Гурко говорил:
— Воздуху здесь мне мало! — выражая этим то, что пребывание корпуса на таком тесном пространстве было беспокойно.
Поэтому занятие Телиша являлось настоятельною необходимостью.
С этою целью приказано было 16 октября двинуть к Телишу сто орудий и, окружив это укрепление, открыть канонаду сначала гранатами, а потом действовать шрапнелью. Батареи действовали преимущественно залпами. Пальба должна была производиться до двух часов, а затем приказано было прекратить огонь на полчаса. Этим перерывом генерал Гурко желал воспользоваться, чтобы предложить гарнизону капитуляцию, грозя в противном случае безустанно громить его из ста орудий. С этою целью были взяты между прочим пять пленных турок, испытавших все ужасы дубнякского боя, и им вручено письмо к телишскому паше с условиями капитуляции. Пленных подвели к цепи, откуда они двинулись, помахивая белыми платками и обещая рассказать о массах и непобедимости русских, собравшихся около Телиша. Так как в два с половиной часа ответ не был получен, то канонада опять началась. Турецкие орудия, подбитые нашей артиллерией, перестали отвечать, а пехота почти не стреляла, вероятно, за дальностью дистанций и отсутствием хороших целей, так как некоторые наши батареи и цепь окопались во избежание потерь.
Генерал Гурко верхом, в сопровождении офицеров генерального штаба выехал на одну из батарей с целью видеть действие нашей артиллерии. Не прошло минут двадцати, как замечен был турецкий парламентер и позиция наша огласилась потрясающими криками «ура», возвещавшими об этой, почти бескровной для нас, победе. Артиллеристы по-преимуществу праздновали свой успех.
— Матушка ты наша! — говорил молодой канонир, целуя и обнимая свою девятифунтовку.
Генерал Гурко рысью направился в сопровождении конвоя на шоссе, выслав вперед для переговоров свиты его величества генерал-майора Бреверна и князя Цертелева. Паша быстро согласился на капитуляцию и хлопотал только о праве сохранения офицерами своих собственных вещей. Когда же получил на это разрешение, то с веселым духом передал себя в наши руки.
