ночный — въ разбродъ, то турки, то русскіе поочередно перебѣгали это мѣсто. Набѣжала разъ небольшая партія турокъ, приколола тѣхъ нашихъ раненыхъ, что выказывали еще признаки жизни, принялась сапоги стаскивать, да подоспѣли наши, покололи въ свою очередь турокъ, — дальше пошли, а тутъ опять изъ-за кустовъ выскочило еще человѣкъ шесть турокъ, уже не солдатъ, а такъ всякой сволочи, опять принялись пакостить.....
— Я чую ихъ, разсказывалъ Рохъ, да и прихилился, а на мнѣ лежитъ товарищъ Сѣденко, а другой товарищъ якъ сцѣпился съ туркомъ, такъ оба на меня также повалились мертвые — меня и невидать..... такъ и отлежался; одна нога только торчала снаружи, съ той-то ноги моей и украли сапогъ, собачьи дѣти.
Приведенные нами эпизоды не составляютъ конечно и сотой доли тѣхъ случаевъ храбрости, выказанныхъ русскими войсками въ первомъ же бою съ турками; мы же приводимъ ихъ здѣсь для того, чтобы показать что только этою беззавѣтною храбростью и обусловливалась незначительная сравнительно наша потеря при переправѣ.
Послѣ перехода русскихъ войскъ черезъ Дунай генералъ-маіоръ Драгомировъ, продолжая командовать 14-ю пѣхотною дивизіею, явилъ себя истиннымъ героемъ въ знаменитомъ семидневномъ боѣ на Шипкинскомъ перевалѣ, куда онъ посланъ былъ въ критическую минуту. Во время одного изъ первыхъ битвъ подъ Шипкой, въ 9 часовъ утра, получено было житомірцами, входящими въ составъ 14 дивизіи, приказаніе: — двинуться остальнымъ двумъ батальонамъ прямо на позицію св. Николая, чтобы очистить мѣсто волынцамъ и минцамъ, шедшимъ сюда подъ начальствомъ князя Святополкъ-Мирскаго. Драгоміровъ пропустилъ войска мимо себя, обращаясь къ каждому батальону:
— Помогай вамъ Боже, братцы…
Все это время генералъ былъ очень не веселъ. Онъ только что выѣхалъ на позиціи, сошелъ съ лошади, и хотѣлъ осмотрѣть ихъ. Ему въ это время предложили сѣсть. Онъ вдругъ опустился, проговоривъ: «готово»! Всѣ думали, что Драгоміровъ сѣлъ вслѣдствіе приглашения. Не обратили вниманія на стонъ капитана генеральнаго штаба Мальцова, который упалъ рядомъ съ Драгоміровымъ.
— Я кажется раненъ… проговорилъ генералъ.
Оказалось, что пуля прошла на вылетъ подъ правымъ колѣномъ его, незадѣвъ артеріи, но перебила сухожилья; она же на излетѣ попала въ стоящаго рядомъ Мальцова и засѣла у него въ кости бедра.... Окружающее растерялись. Рана Драгомірова въ такую минуту стоила потеряннаго сраженія, талантливыхъ людей здѣсь мало и Драгоміровъ — одинъ изъ этихъ
ночный — вразброд, то турки, то русские поочередно перебегали это место. Набежала раз небольшая партия турок, приколола тех наших раненых, что выказывали еще признаки жизни, принялась сапоги стаскивать, да подоспели наши, покололи в свою очередь турок, дальше пошли, а тут опять из-за кустов выскочило еще человек шесть турок, уже не солдат, а так, всякой сволочи, опять принялись пакостить…
— Я чую их, — рассказывал Рох, — да и прихилился, а на мне лежит товарищ Седенко, а другой товарищ, як сцепился с турком, так оба на меня также повалились мертвые — меня и не видать… так и отлежался; одна нога только торчала снаружи, с той-то ноги моей и украли сапог, собачьи дети.
Приведенные нами эпизоды не составляют, конечно, и сотой доли тех случаев храбрости, выказанных русскими войсками в первом же бою с турками; мы же приводим их здесь для того, чтобы показать что только этою беззаветною храбростью и обусловливалась незначительная сравнительно наша потеря при переправе.
После перехода русских войск через Дунай генерал-майор Драгомиров, продолжая командовать 14-ю пехотною дивизией, явил себя истинным героем в знаменитом семидневном бое на Шипкинском перевале, куда он послан был в критическую минуту. Во время одного из первых битв под Шипкой, в девять часов утра, получено было житомирцами, входящими в состав 14-ой дивизии, приказание: двинуться остальным двум батальонам прямо на позицию Святого Николая, чтобы очистить место волынцам и минцам, шедшим сюда под начальством князя Святополк-Мирского. Драгомиров пропустил войска мимо себя, обращаясь к каждому батальону:
— Помогай вам боже, братцы…
Все это время генерал был очень невесел. Он только что выехал на позиции, сошел с лошади и хотел осмотреть их. Ему в это время предложили сесть. Он вдруг опустился, проговорив: «Готово!» Все думали, что Драгомиров сел вследствие приглашения. Не обратили внимания на стон капитана генерального штаба Мальцова, который упал рядом с Драгомировым.
— Я кажется ранен… — проговорил генерал.
Оказалось, что пуля прошла навылет под правым коленом его, не задев артерии, но перебила сухожилия; она же на излете попала в стоящего рядом Мальцова и засела у него в кости бедра… Окружающее растерялись. Рана Драгомирова в такую минуту стоила потерянного сражения, талантливых людей здесь мало и Драгомиров — один из этих
