Страница:Geroi i dejateli russko tureckoj vojni 1877 1878.pdf/57

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана

Скобелевъ расположилъ ихъ по склонамъ въ удобномъ боевомъ порядкѣ. Едва только турки съ редута открыли огонь, онъ отвѣтилъ такою мѣткою пальбой, пушки его стали обдавать непріятельскій редутъ такимъ убійственнымъ градомъ пуль и картечи, что отъ усиленнаго дѣйствія многія изъ орудій его стали непригодными къ бою. Онъ очевидно рѣшился все поставить на карту, лишь-бы взять тотъ редутъ, и если Плевна устояла, то это не его вина. Три часа подрядъ онъ выдерживалъ этотъ огонь, и какъ разъ въ ту минуту, когда отраженъ былъ вторично приступъ Крылова и турецкая пальба немного ослабѣла, заглушаемая русскими залпами, онъ порѣшилъ, что пора идти на штурмъ.

Въ его распоряженіи было, на линіи, 4 полка и 4 стрѣлковыхъ батальона. Поддерживая съ своей стороны безпощадный огонь, Скобелевъ, подъ защитою его, расположилъ два полка — въ небольшой лощинѣ отлогаго ската, на которомъ былъ возведенъ редутъ; къ этимъ двумъ полкамъ онъ присоединилъ два стрѣлковыхъ батальона на разстояніи не далѣе, какъ 1,200 ярдовъ отъ вала. Затѣмъ, помѣстившись самъ на позиціи наиболѣе удобной для наблюденія, онъ прекратилъ огонь и далъ приказъ наступать. Во время приступа велѣно было дѣлать перерывы въ пальбѣ; солдаты двинулись впередъ, неся на себѣ свои орудія, при трубномъ звукѣ, съ развѣвающимся знаменемъ, и исчезли въ дыму и копоти. Изъ всѣхъ генераловъ одинъ только Скобелевъ былъ такъ близокъ къ дѣлу, что чувствовалъ, такъ сказать, какъ бился пульсъ битвы. Наступающая колона плохо была видна — клубы пыли и дыма застилали ее. Видя, что солдаты его падаютъ, рядъ за рядомъ, видя, что линія его дрогнула, онъ поколебался. Громовымъ голосомъ, онъ окликнулъ, подзывая на помощь, первый изъ попавшихся полковъ, и снова сталъ выжидать результатовъ. Съ невѣроятною силою эти новые полки ринулись на массу, не смотря на то, что турецкий редутъ, изрыгая дымъ и пламя, обдавалъ ихъ немилосерднымъ градомъ пуль, такъ что линія снова дрогнула. Среди всѣхъ этихъ ужасовъ одинъ Скобелевъ былъ невредимъ. Изъ спутниковъ его одни были убиты, другіе ранены; пострадалъ даже и маленькій киргизъ, его деньщикъ, получившій въ плечо цѣлый зарядъ. Видя смятеніе, видя робость въ рядахъ, онъ повелъ на склонъ четвертый — послѣдній — свой полкъ, либавскій. Съ помощью этихъ новыхъ силъ, онъ кое-какъ пробивался впередъ и почти достигъ уже хребта — но смертный ужасъ, разносимый бомбами, такъ былъ неотразимъ, люди гибли сотнями такъ безвозвратно, что успѣхъ и на этотъ разъ опять былъ сомнителенъ. Линія-же приходила все въ большій страхъ и смятенье. Каждая минута была дорога, коли уже пошло на то, чтобъ овладѣть редутомъ. У Скобелева оставалось теперь только два стрѣлковыхъ батальона,

Тот же текст в современной орфографии

Скобелев расположил их по склонам в удобном боевом порядке. Едва только турки с редута открыли огонь, он ответил такою меткою пальбой, пушки его стали обдавать неприятельский редут таким убийственным градом пуль и картечи, что от усиленного действия многие из орудий его стали непригодными к бою. Он очевидно решился все поставить на карту, лишь бы взять тот редут, и если Плевна устояла, то это не его вина. Три часа подряд он выдерживал этот огонь и как раз в ту минуту, когда отражен был вторично приступ Крылова и турецкая пальба немного ослабела, заглушаемая русскими залпами, он порешил, что пора идти на штурм.

В его распоряжении было на линии четыре полка и четыре стрелковых батальона. Поддерживая с своей стороны беспощадный огонь, Скобелев под защитою его расположил два полка — в небольшой лощине отлогого ската, на котором был возведен редут; к этим двум полкам он присоединил два стрелковых батальона на расстоянии не далее как 1 200 ярдов от вала. Затем, поместившись сам на позиции наиболее удобной для наблюдения, он прекратил огонь и дал приказ наступать. Во время приступа велено было делать перерывы в пальбе; солдаты двинулись вперед, неся на себе свои орудия, при трубном звуке, с развевающимся знаменем и исчезли в дыму и копоти. Из всех генералов один только Скобелев был так близок к делу, что чувствовал, так сказать, как бился пульс битвы. Наступающая колонна плохо была видна — клубы пыли и дыма застилали ее. Видя, что солдаты его падают, ряд за рядом, видя, что линия его дрогнула, он поколебался. Громовым голосом он окликнул, подзывая на помощь первый из попавшихся полков, и снова стал выжидать результатов. С невероятною силою эти новые полки ринулись на массу, несмотря на то что турецкий редут, изрыгая дым и пламя, обдавал их немилосердным градом пуль, так что линия снова дрогнула. Среди всех этих ужасов один Скобелев был невредим. Из спутников его одни были убиты, другие ранены; пострадал даже и маленький киргиз, его деньщик, получивший в плечо целый заряд. Видя смятение, видя робость в рядах, он повел на склон четвертый — последний — свой полк, Либавский. С помощью этих новых сил, он кое-как пробивался вперед и почти достиг уже хребта, но смертный ужас, разносимый бомбами, так был неотразим, люди гибли сотнями так безвозвратно, что успех и на этот раз опять был сомнителен. Линия же приходила все в больший страх и смятение. Каждая минута была дорога, коли уже пошло на то, чтоб овладеть редутом. У Скобелева оставалось теперь только два стрелковых батальона,