хладнокровію лейтенантъ Шестаковъ приписываетъ успѣшный результатъ взрывъ, такъ какъ управленіе миною было имъ поручено лейтенанту Петрову.
Катеръ мичмана Персина, подкрѣплявшій нападеніе, получилъ пробоину ядромъ въ корму и одновременно съ этимъ былъ залитъ съ носу всплескомъ воды отъ другаго снаряда, упавшего передъ носомъ. Мичманъ Персинъ тотчасъ-же далъ своему катеру полный ходъ и, приткнувшись къ берегу, поспѣшилъ заткнуть пробоину пѣнькою съ саломъ, но, запутавши винтъ въ кустахъ, долго не могъ высвободиться. Катеръ Дубасова въ это время былъ еще полонъ воды и не могъ маневрировать, да и лейтенантъ Дубасовъ не зналъ еще съ полною увѣренностью, наполнился-ли его катеръ водою черезъ пробоину, или-же вода эта попала въ него сверху, а потому употребилъ всѣ старанія, чтобы пустить въ ходъ паровой экзекторъ и откачать воду. Онъ успѣлъ въ этомъ, только благодаря находчивости и энергіи маіора Муржеско, который лично полѣзъ въ машинное отдѣленіе и во всемъ помогъ машинисту.
Катеръ мичмана Баля оставался все время въ полной готовности снять съ «Цесаревича» людей на тотъ случай, если бы этотъ катеръ погрузился въ воду.
Въ это время востокъ уже сталъ быстро заниматься зарею, такъ что всѣ предметы вблизи и даже вдали могли быть ясно различаемы, а вмѣстѣ съ разсвѣтомъ и огонь съ турецкихъ судовъ, остававшихся еще на водѣ, усиливался все болѣе и болѣе. Вслѣдствіе этого, тотчасъ же, какъ только шлюпки оказались въ состояніи управиться, Дубасовъ приказалъ имъ начать отступленіе и онѣ всѣ вмѣстѣ двинулись къ Браилову.
По повѣркѣ у насъ не оказалось ни убитыхъ, ни раненыхъ.
«Только волею Всемогущаго Провидѣнія, — пишетъ лейтенантъ Дубасовъ‚ — я могу себѣ объяснить тотъ фактъ, что мы вышли невредимыми изъ того неистоваго огня, который турки, въ поспѣшности-ли, въ испугѣ-ли, открыли по намъ и поддерживали по крайней мѣрѣ двадцать минутъ».
По отзыву лейтенанта Дубасова, во все время боя, какъ офицеры, такъ и команда, выказывали въ каждую минуту такъ много спокойствія, самообладанія и, по истинѣ, геройскаго мужества, въ исполненіи порученнаго каждому изъ нихъ дѣла, что каждый отдѣльный маневръ выполнялся такъ же отчетливо, какъ на ученьи. Во все время боя съ нашей стороны не слышно было даже ни одного громкаго возгласа, только дружное и торжественное «ура!» вырвалось у всѣхъ одновременно, когда взорванный мониторъ окончательно погрузился въ воду.
хладнокровию лейтенант Шестаков приписывает успешный результат взрыва, так как управление миною было им поручено лейтенанту Петрову.
Катер мичмана Персина, подкреплявший нападение, получил пробоину ядром в корму и одновременно с этим был залит с носу всплеском воды от другого снаряда, упавшего перед носом. Мичман Персин тотчас же дал своему катеру полный ход и, приткнувшись к берегу, поспешил заткнуть пробоину пенькою с салом, но, запутавши винт в кустах, долго не мог высвободиться. Катер Дубасова в это время был еще полон воды и не мог маневрировать, да и лейтенант Дубасов не знал еще с полною уверенностью, наполнился ли его катер водою через пробоину, или же вода эта попала в него сверху, а потому употребил все старания, чтобы пустить в ход паровой экзектор и откачать воду. Он успел в этом только благодаря находчивости и энергии майора Муржеско, который лично полез в машинное отделение и во всем помог машинисту.
Катер мичмана Баля оставался все время в полной готовности снять с «Цесаревича» людей на тот случай, если бы этот катер погрузился в воду.
В это время восток уже стал быстро заниматься зарею, так что все предметы вблизи и даже вдали могли быть ясно различаемы, а вместе с рассветом и огонь с турецких судов, остававшихся еще на воде, усиливался все более и более. Вследствие этого тотчас же, как только шлюпки оказались в состоянии управиться, Дубасов приказал им начать отступление и они все вместе двинулись к Браилову.
По поверке у нас не оказалось ни убитых, ни раненых.
«Только волею всемогущего провидения, — пишет лейтенант Дубасов‚ — я могу себе объяснить тот факт, что мы вышли невредимыми из того неистового огня, который турки в поспешности ли, в испуге ли открыли по нам и поддерживали по крайней мере двадцать минут».
По отзыву лейтенанта Дубасова, во все время боя как офицеры, так и команда выказывали в каждую минуту так много спокойствия, самообладания и поистине геройского мужества в исполнении порученного каждому из них дела, что каждый отдельный маневр выполнялся так же отчетливо, как на учении. Во все время боя с нашей стороны не слышно было даже ни одного громкого возгласа, только дружное и торжественное «ура!» вырвалось у всех одновременно, когда взорванный монитор окончательно погрузился в воду.
