войска подходили къ непріятельскимъ позиціямъ все ближе и ближе. Наши надвигались медленно, но за то въ такомъ порядке, какъ на маневрахъ. Турки тоже отстаивали свои укрѣпленія съ отчаяннымъ упорствомъ. Все болѣе и болѣе усѣевалась почва тѣлами, все многочисленнѣе становилось число раненыхъ, спускающихся, шатаясь, съ высоты, но мужество противниковъ еще не было сломлено. Въ половинѣ четвертаго застрѣльщики примкнули къ драгунамъ, сражавшимся въ первой линіи и двинулись бѣглымъ шагомъ впередъ; они заняли небольшую лощину, вслѣдствіе чего драгуны очутились во второй линіи и открыли по туркамъ такой убійственный огонь, какого еще никогда не бывало прежде. Турки однако рѣшились, повидимому, защищаться до послѣдняго человѣка и въ половинѣ пятаго, казалось, что позиція не будетъ взята. На долю гвардіи выпадало спасти честь дня; эти отборныя войска, отъ которыхъ ожидали всего, не могли воротиться ни съ чѣмъ; они должны были побѣдить, какъ было признано, и это хорошо зналъ каждый солдатъ; имѣлась въ виду только одна цѣль — опрокинуть врага и водрузить русскія знамена на полуразрушенныхъ брустверахъ.
Чтобы достигнуть успѣха еще до наступленія ночи, надо было рѣшиться напасть концентрически, массами, и во всякомъ случаѣ сломить сопротивленіе непріятеля. Артиллерія приблизились на близкое разстояніе и открыла такой огонь, который надо слышать, чтобы имѣть о немъ понятіе. Каждый снарядъ попадалъ въ цѣль. Весь редутъ окутался густымъ облакомъ желтой пыли, но турки стрѣляли по прежнему мѣтко по наступающимъ отрядамъ. Въ 5 часовъ войска выстроились въ двѣ линіи, для нанесенія рѣшительнаго удара.
Войска были одушевлены, и когда солдаты въ порядкѣ, рѣдко бывающемъ даже на маневрахъ, ровно и мѣрно двинулись впередъ, взошли на высоту и исчезли вскорѣ въ пороховомъ дыму, изъ котораго, подобно перекатамъ грома, раздался немедленно открытый скорострѣльный ружейный огонь, то резервные батальоны невольно сняли фуражки и перекрестились. Это была необыкновенно торжественная минута и невольно думалось, что никому не удастся вернуться живымъ изъ-подъ убійственнаго града пуль. Въ половинѣ шестаго огонь замѣтно ослабѣлъ, приготовлялись къ атакѣ въ штыки. Между тѣмъ блокгаузы, расположенные внутри редута, и всѣ, находившіеся тамъ горючіе матеріалы, запылали, столбы чернаго дыма, перемѣшанные съ облаками бѣлаго пороховаго дыма, фантастически освѣщались кровавыми лучами заходившаго въ это время солнца и представляли потрясающую картину.
Вдругъ громогласное «ура!» пронеслось въ воздухѣ; непріятель долженъ
войска подходили к неприятельским позициям все ближе и ближе. Наши надвигались медленно, но зато в таком порядке, как на маневрах. Турки тоже отстаивали свои укрепления с отчаянным упорством. Все более и более усеивалась почва телами, все многочисленнее становилось число раненых, спускающихся, шатаясь, с высоты, но мужество противников еще не было сломлено. В половине четвертого застрельщики примкнули к драгунам, сражавшимся в первой линии и двинулись беглым шагом вперед; они заняли небольшую лощину, вследствие чего драгуны очутились во второй линии, и открыли по туркам такой убийственный огонь, какого еще никогда не бывало прежде. Турки однако решились, по-видимому, защищаться до последнего человека и в половине пятого, казалось, что позиция не будет взята. На долю гвардии выпадало спасти честь дня; эти отборные войска, от которых ожидали всего, не могли воротиться ни с чем; они должны были победить, как было признано, и это хорошо знал каждый солдат; имелась в виду только одна цель — опрокинуть врага и водрузить русские знамена на полуразрушенных брустверах.
Чтобы достигнуть успеха еще до наступления ночи, надо было решиться напасть концентрически, массами и во всяком случае сломить сопротивление неприятеля. Артиллерия приблизились на близкое расстояние и открыла такой огонь, который надо слышать, чтобы иметь о нем понятие. Каждый снаряд попадал в цель. Весь редут окутался густым облаком желтой пыли, но турки стреляли по-прежнему метко по наступающим отрядам. В пять часов войска выстроились в две линии для нанесения решительного удара.
Войска были одушевлены, и когда солдаты в порядке, редко бывающем даже на маневрах, ровно и мерно двинулись вперед, взошли на высоту и исчезли вскоре в пороховом дыму, из которого, подобно перекатам грома, раздался немедленно открытый скорострельный ружейный огонь, то резервные батальоны невольно сняли фуражки и перекрестились. Это была необыкновенно торжественная минута и невольно думалось, что никому не удастся вернуться живым из-под убийственного града пуль. В половине шестого огонь заметно ослабел, приготовлялись к атаке в штыки. Между тем блокгаузы, расположенные внутри редута, и все, находившиеся там горючие материалы, запылали, столбы черного дыма, перемешанные с облаками белого порохового дыма, фантастически освещались кровавыми лучами заходившего в это время солнца и представляли потрясающую картину.
Вдруг громогласное «ура!» пронеслось в воздухе; неприятель должен
