—' 12 —
судьбою его единовѣрцевъ. Но дѣло ограничивалось именно только внѣшнею стороною. Отъ матери поэта, какъ послѣдовательницы Руссо, какъ строгой деистки, нельзя было и ожидать внутренней преданности еврейству, какъ одной изъ положительныхъ религій; что касается до отца, то въ Мемуарахъ поэта нахо-димъ одну очень характеристическую на этотъ счетъ подробность-Самсону Гейне передали, что его Гарри насмѣхается надъ рели-гіею, что онъ отрицаетъ Бога и т. п. По этому случаю ста-рикъ прочелъ сыну длинную ироповѣдь, въ которой между про-чимъ сказалъ: «Твоя мать посылаетъ тебя учиться философіи ] у ректора Шалмейера. Это ея дѣло. Я съ моей стороны не | люблю философіи, потому что въ ней все—суевѣріе; а я ку- I пецъ и мнѣ нужна моя голова для веденія моихъ дѣлъ. Ты можешь быть философомъ, сколько тебѣ угодно, но прошу тебя— не говори публично, что ты думаешь, потому что мои дѣла | пошли бы дурно, если бы мои кліенты узнали, что я имѣю і сына, не вѣрующаго въ Бога; особенно евреи перестали бы по- I купать у меня бархатъ, а они честные люди и платятъ акку- ' ратно, и имѣютъ право и основаніе держаться религіи»... Не мудрено, что окруженный такими воззрѣніями, а въ значительной степени конечно и благодаря собственной натурѣ, направленно и свойству собственная) ума, Гейне-мальчикъ, соблюдая внѣшнія обряды еврейской религіи, относился, однако, къ нимъ и ко всѣмъ талмудическимъ утонченностямъ скептически, даже насмѣшливо...
Рано также начали шевелиться въ Гейне идеи политическаго свойства, слагаться его политическое міросозерцаніе—и это благодаря тѣмъ обстоятельствам^ среди которыхъ приходилось расти мальчику и который если отразились на послѣдующей литературной дѣятельности поэта только отчасти, то во всякомъ слѵчаѣ дали ей обильный матеріалъ. Періодъ дѣтства и пер-выхъ годовъ юношества Гейне былъ періодомъ полнѣйшаго позора и политическаго паденія Германіи. Вмѣстѣ съ большею частью Европы и она, въ лнцѣ «реннскаго союза», безсщьно отдалась желѣзной власти Наполеона; маленькое герцогство
юлихъ-бергское, гдѣ главнымъ городомъ былъ Дюссельдорфу